– Предлагаю начать купание прямо здесь и сейчас, в этой чаше, – мигом взбодрился Рольф. – Затем продолжить его в менее теплой воде залива и завершить под леденящим душу водопадом.
– Показывайте пример, капитан. На правах хозяина.
– В последние два месяца, которые я провел уже не в хижине, а в известной вам кают-пещере, я совершал эти иорданские омовения почти каждый день. Может быть, только это и скрашивало мое скудное существование. – Произнося этот монолог, капитан присел на валун, разулся, а затем принялся разбрасывать по траве свое почти новое трофейное обмундирование, в котором он совершенно не напоминал оборванца-отшельника. Перед отплытием к источникам точно такой же офицерский мундир он подобрал и для Констанции; в него она собиралась облачиться сразу после «омовения».
– Теперь я согласен: если бы к этому вашему каждодневному вечернему моциону да присовокупить хоть какую-нибудь индианочку, вряд ли вы возрадовались бы, увидев на горизонте спасительный корабль, а всякого ступившего на остров расстреливали бы из засады.
– Только ни слова о женщинах, черт бы их побрал! – предостерегающе выбросил вверх руку Рольф. – Только ни слова о них. Иначе мне придется пробираться через перевал, чтобы еще дотемна добраться до «Нормандца».
В ту же минуту он снял с себя кальсоны, и хотя Констанция стыдливо отвернулась, чтоб не видеть его бесстыже оголенного тела, тем не менее, успела заметить, что барон настолько возбужден, что говорить о женщинах действительно было бездушно. Зная, что за перевалом, на обломках другого корабля, томится никем не узнанная, жаждущая его женщина, Рольф и в самом деле может не сдержаться и отправиться на поиски приключений.
– Почему не раздеваетесь, штурман?
– Купайтесь, сэр, я чуть попозже.
– Да вы никак стесняетесь раздеваться? Меня что ли стесняетесь?
– Вас – нет. С какой стати? Купайтесь, я немного пройдусь, полюбуюсь пейзажами.
Поток, впадавший в залив, весь был усеян большими валунами. Перепрыгивая с одного на другой, Констанция благополучно перебралась на тот берег. Там она оглянулась и увидела, что Рольф все еще ждет, когда она разденется. Сам он ее (его, Констанция Грея!) не стеснялся. Штурман взглянула на него лишь мельком, но даже теперь, когда их разделяли пятнадцать-двадцать шагов, она видела, как прекрасно сложено тело барона, которого еще не коснулись ни тлен старости, ни худоба и усталость островных скитаний.
«Еще бы! – с легким злорадством подтвердила свои наблюдения Констанция. – С чего ему чувствовать себя уставшим? Дичи – до дьявола. Он прекрасно питался, принимал оздоровительные ванны и наслаждался природой. Мне же в последние недели пришлось пить тухлую воду, питаться пахнущими крысятиной сухарями да время от времени лакомиться не менее дурно пахнущей похлебкой, самым питательным в которой оказывались два-три мелких кусочка желтой подпорченной солонины… Женщины, как мы выяснили, ему тоже не досаждали. Но, ничего, относительно женщин – это мы исправим…»