По всей вероятности, Грей попросту упустила тот момент, когда еще могла контролировать свою страсть и свои поступки, поскольку Нгант уже полностью властвовала над ней, ее руки запутались в волосах Констанции и становились все требовательнее, а стан изгибался в таком невероятном абрисе, на который только способно было тело этой черноволосой пантеры.
22
Предавшись женскому озорству и чувственной слабости, Констанция позволила Нгант как-то незаметно оголить свою грудь, а затем уложить рядышком с собой и стащить брюки. Больше всего Грей потрясло то, что, открыв в ней женщину, эта черная пантера, казалось, совершенно не удивилась или, по крайней мере, никак не выдала своего удивления. Поласкав партнершу точно таким же образом, каким Грей только что ласкала ее, африканка слила свое тело с телом белой и повела себя, как подобает мужчине: решительно, напористо и в то же время нежно. Порой Констанции казалось, что и ощущала она ее в своем лоне, как можно ощущать только мужчину.
– Неужели тебя не поразило, что на самом деле перед тобой женщина, а не мужчина? – спросила Грей, когда их обоюдная страсть несколько улеглась, а песочные часы все еще показывали, что для любви и взаимопонимания у них осталось целых полчаса.
– Совершенно не удивило. Обрадовало.
– Так ты, что, догадалась, то есть раскусила меня, еще до того, как раздела?
– Ты ласкала так, как мужчины не ласкают. Я подумала: «У меня было восемь мужей и еще несколько мужчин. У него же было несколько женщин и ни одного мужчины».
– Постой, при чем здесь мужчина?
– Как, разве мужчины у вас на корабле не ласкают мужчин?!
– Не знаю, – резко, брезгливо помотала головой Грей. – Я этим не занимаюсь и не интересуюсь. А вот муж у меня был. Тут ты не права. А ты… ты уже бывала с женщинами?
– У тебя был муж?
– Ты спросила так, будто у меня вообще не могло быть мужа.
Нгант приподнялась на локте, повела пальчиками по ее груди, потерлась своей грудью о ее, согрела теплом своего тела низ ее живота и только тогда решительно покачала головой:
– У тебя не могло быть мужа.
– Но он был.
– Тогда это был муж, но не было мужчины, – продемонстрировала Нгант два ряда изумительно белых, ровных, острых, как у молодой хищницы, зубов. – Это я, я – твой первый мужчина!
– А ты не слишком самоуверенна?
– Я знаю, когда женщине хорошо. И знаю, что со мной тебе было очень хорошо.
– О-ля-ля, гореть нам с тобой в аду, – не решилась спорить с ней Констанция.
Нгант понятия не имела, что такое «ад». У нее были свои боги и свои верования. А еще свое понимание жизни, любви, нежности и страсти. Оставаясь верной этим понятиям, она отдавалась Грей со всей своей африканской страстностью, наслаждаясь при этом жизнью – какой бы муторной они ни была за перегородками этой каюты и за бортом этого судна.