— Так оно и было. Я не шутила… когда писала.
— Благодарю!
— Но… признайся, что с твоей стороны было большое свинство сказать мне, что ты возвращаешься к жене. Хотя, насколько я понимаю, квартиру ты все же за собой оставил. На всякий пожарный случай?
— Вроде того.
— Какие мы с тобой нынче сердитые.
— Да какой я, к черту, сердитый!
— Не хочешь ли ты в таком случае увидеться со мной?
— Конечно, хочу.
— Особого восторга я в твоем голосе не слышу. Когда?
— Завтра я уезжаю на север.
— А сегодня? Сейчас.
— Что я могу сказать?
— Ты можешь сказать — нет! Но это было бы глупо, потому что я знаю: ты и сам хочешь меня видеть. Итак, да. Где? — Она молчала лишь долю секунды. — В обычном месте? Через три четверти часа?
— Идет. Пока!
— Да что у тебя такой голос подавленный? Сам будешь доволен.
Хильда положила трубку, и Дуглас вернулся в комнату. Она ему совершенно разонравилась. Скудность и некрасивость убранства теперь угнетали его.
Он взял письмо, оставленное ему Мэри, на котором стояло: «Вручить по возвращении», и еще раз перечел.
«Дорогой Дуглас!
Джон у твоей матери. Она рада ему, в этом я не сомневаюсь; о том, что он там помеха, и речи быть не может. Она уверила меня, что чувствует себя хорошо и справится. Что же касается Джона, то он был просто в восторге от поездки. Ему там нравится. Боюсь, дело кончится тем, что он захочет жить в каком-нибудь маленьком городке.
Я уезжаю на несколько дней с одним знакомым. Я плохо представляю, должна ли я тебе об этом докладывать и если да, то в каких пределах. Мы решили, что на данном этапе «слова лишь вредят делу», хотя это не вполне точно передает мою мысль. Я думаю, что, чем меньше сказано, тем лучше. Я очень устала и нуждаюсь в отпуске, чем, надеюсь, эта поездка и обернется.
В твое отсутствие я много думала и хочу сказать тебе: до меня дошел истинный смысл того, что ты задумал, хотя я и не совсем одобряю твоих методов и самонадеянности, с какой ты принимаешь свои решения. (Как тут у меня с грамматикой?)
Какая-то частица моей души никогда не перестанет любить тебя — вот уж не думала, что когда-нибудь сделаю такое признание кому бы то ни было, тебе в частности, но что поделаешь? Правда, пока я не понимаю, насколько сильно это чувство, как важно оно. Не знаю я, и какое значение имеет оно для каждого из нас.
Твердо я знаю только, что очень устала и что мне нужно развеяться. Надеюсь, что тебе это удалось.
Целую,
Мэри».
Мы решили! Это уж слишком! Иными словами, мужчина не только существовал; пока он, Дуглас, находился за три тысячи миль отсюда, по ту сторону Атлантики, этот мужчина проводил с Мэри время, имел наглость обсуждать с ней