Оба профсоюза призвали своих членов бастовать против плана администрации установить на заводе новое оборудование, что повлекло бы за собой, по их утверждению, массовые увольнения. Гарри неохотно присоединился к забастовке. Хотя сам он был под прямой угрозой увольнения, он никак не мог убедить себя, что намерение повысить эффективность производства и конкурентоспособность завода следует обязательно встречать в штыки. К забастовке примкнули и все остальные профсоюзы. Завод опустел. Около тысячи человек слонялись без дела. Воцарившееся запустение тяготило жителей городка, как дохлый кит на берегу. Было что-то неприглядное в пикетах — но пока что все это казалось игрой. Словно тэрстонцы, насмотревшись телевизионных новостей, решили доказать, что и они не хуже людей.
Что показалось Гарри действительно неприглядным в тот период, так это вполне реальная угроза, нависшая над человеком по фамилии Флетчер.
Джозеф Флетчер был лет на десять старше Гарри, женат и имел четверых детей; он держал голубятню на специальном участке, отведенном любителям голубей, и все вечера проводил там: возился с птицами или же копался на своем клочке земли позади голубятни. Он не был членом профсоюза по той простой — как ему казалось — причине, что «он не согласен» с профсоюзными деятелями; обычно он прибавлял, что не согласен и с администрацией, но где-то ведь надо работать. Он отслужил в армии, побывал в Корее; с войны принес медаль за храбрость и непоколебимое убеждение, что они — то, есть все важные учреждения, предприниматели, профсоюзы, политики, газеты, — все они заслуживают того, чтобы к ним относиться скептически и всячески их избегать.
Он считал, что забастовку проводить глупо, говорил об этом открыто и, невзирая на столкновения с пикетчиками, продолжал работать. Гарри дважды стоял в пикете, когда Флетчер пересекал запретную черту, и, хотя он считал, что действия профсоюза оправданны, ему было стыдно за грубые насмешки и угрозы, которыми пикетчики осыпали этого человека. И наоборот, нескрываемое презрение и выдержка Флетчера вызывали у него уважение.
Вскоре, однако, произошла совсем уж скверная, с точки зрения Гарри, вещь: наиболее нетерпимые члены забастовочного комитета (они отрицали это, но ни у кого никаких сомнений на этот счет не было) совершили налет на голубятню Флетчера, посворачивали шеи всем его породистым голубям и вдобавок вытоптали его огород. На следующее утро Гарри, стоя у ворот, хотел было — как и еще кое-кто — выразить свое сочувствие человеку, который в одиночку являлся на работу, заявляя тем самым свое, пусть даже спорное, право самому решать, должен ли он бастовать. Флетчер даже не взглянул на них.