— Что бы он подумал о нас?
— Он давным-давно махнул бы на всех на нас рукой, — ответил Уэйнрайт.
— Интересно, кого бы водрузили на такой вот фаллический постамент в наши дни?
— Футболиста? Звезду поп-ансамбля? Не просто исполнителя, а композитора, который сам пишет для себя и музыку и слова: Дилана, Леннона, Маккартни?
— Рейвена? — дополнил перечень Дуглас.
— В первую очередь.
— А как насчет него?
— Для программы? — Майк явно заинтересовался.
— Именно. — Дуглас ухватил свой шанс.
— Я считал, что к нему не подступишься. — Они шли по Уайтхоллу; справа от них в этот чудесный весенний день в переполненном театре разыгрывался порнографический фарс «Ох, в Англию бы!» — тогда как налево в массивном мавзолее министерств и ведомств знай себе управляли государством, заводя Британию в лабиринт новых и новых законов, не уступающих по сложности тем, что извергал Эскуриал в период упадка и разрушения Испанской империи; дальше справа два гвардейца в красных с белым мундирах, с султанами на киверах несли почетный караул, противостоя непомерно большой толпе фотолюбителей, карауля — что? Еще одну изживающую себя Империю. Величественное имперское прошлое и… Звезда поп-музыки.
Мерлин Рейвен. Жизнь-сказка. Вырос в сиротском приюте в Уайднсе — не было человека в Соединенном Королевстве и в Соединенных Штатах, который не знал бы песен об Уайднсе, — затем убежал и нанялся на корабль. В Панаме с корабля удрал, слонялся по всей Америке, как несколько запоздавший во времени битник, — и эти странствия тоже нашли отражение в его песнях. В Новой Англии его приютил один поэт, придерживавшийся в своих стихах строгого, лаконического стиля, помог получить образование, любил его и, когда Рейвен покинул его, ударился в пьянство. Рейвен же приехал в Ливерпуль, составил группу, выпустил на волю свои песни и стал звездой первейшей величины. Его первая долгоиграющая пластинка — «Так сказал сам Рейвен!» — продалась в количестве девяти миллионов экземпляров; так же и остальные. Его состояние исчислялось не одним десятком миллионов фунтов. Его имя связывали то с кем-то из поэтов, то с кем-то из принцев крови поскромней, то с шайкой торговцев наркотиками, то с женщиной, то с мужчиной, но, несмотря на то что имя его не сходило со столбцов газет, сам он умел оставаться неуловимым. Сообщения о его связях, поступавшие из надежных, казалось бы, источников, сплошь и рядом оказывались просто сплетнями; выяснялось, что люди, именовавшие себя его друзьями, знали о нем не больше, чем шапочные знакомые; пленительный замкнутый круг артистической элиты и высшего общества, где он, по слухам, дневал и ночевал, очень редко видел его. И тогда, параллельно с вымученными описаниями его жизни, которыми пестрели страницы газет и журналов, возникла встречная легенда. Мерлин — чудаковатый нелюдим, способный бросить все дела и в накладной бороде скитаться по Англии, то пешком, то на попутных машинах, выискивать друзей из прошлого и проводить с ними целые дни где попало; в барах, на улице, в кафе; он без конца переделывает свои песни и сочиняет новые; пишет пьесу, сценарий, книгу… Он дал грандиозный благотворительный концерт в Ньюкасле. Десятки тысяч поклонников собрались на футбольном поле послушать своего кумира. Конечно, не обошлось без драк. Две девочки-подростки умерли от ножевых ран. Рейвен скрылся с горизонта.