— Это что, два года назад? — сказал Дуглас. — Ну конечно. Тогда еще поговаривали, что он находится на каком-то греческом острове, затем как будто в Калифорнии. После того концерта он попритих, не выпустил ничего нового. Лестер его знает.
Уэйнрайт слышал о Лестере.
— Он утверждает, что знаком с ним и даже какое-то время был импресарио его ансамбля в Ливерпуле. Потом они расстались, как и следовало ожидать.
— А может он знать, где находится Рейвен?
— Ты что, действительно заинтересован?
— Да.
— Лишний фильм о звезде поп-музыки?
— Рейвен не давал ни одного интервью с самого начала карьеры.
— Когда был готов дать его каждому встречному.
— Он интересен. И ни на кого не похож.
Они спустились вниз по Уайтхоллу и повернули налево, к Вестминстерскому мосту. День разгорался все ярче; ряды обшарпанных сувенирных лавчонок выглядели жизнерадостно; готическая глыба, где заседали члены законодательных комиссий, где они толпились, и ели, и пили, и говорили, и кричали, и порой договаривались до чего-то путного, снова повеселела, как будто солнце навело на нее глянец; два-три полицейских, стоявших тут же, выглядели как персонажи из оперы Гилберта и Салливана, рассеянно ожидающие, когда суфлер подаст им знак; нескончаемый поток автомобилей действовал успокоительно, свидетельствуя о том, что ничто не стоит на месте, даже промышленность.
— Я получил большое удовольствие от нашего завтрака, — сказал Дуглас.
— Берись за фильм о Рейвене, — сказал Уэйнрайт.
— Что так вдруг?
— Он того заслуживает. Тебе нужна работа. Фильм может удаться.
— Районы Англии, Майк! Их настоящее и прошедшее. Начиная с времен Семи Королевств. Покажем жизнь простого народа.
— В будущем году.
— Посмотрим.
— О чем ты все время думаешь? — спросил его Уэйнрайт, и было что-то в неожиданности этого вопроса — неожиданного, поскольку задал его человек, которого он хорошо знал и с которым уже проговорил больше двух часов кряду, — что заставило Дугласа задуматься над ответом. Но сперва он решил потянуть время.
— А почему ты спрашиваешь?
— Мне показалось, что все то время, пока мы с тобой разговаривали, ты упорно думал о чем-то другом. Как будто включил автоустройство — слова произносятся, а сам ты отсутствуешь.
Дуглас задумался, не потому, что хотел возразить или искал ответ, а потому, что почувствовал, что за этим вопросом кроется другой, куда более важный, или, может, утверждение.
— Что-нибудь случилось?
— Да нет. — Дуглас рассмеялся. — Ты зря волнуешься, Майк. Что-то случается на каждом шагу и вместе с тем ничего. Ничего нового.
— Мэри?
— Отлично.