— А если бы он был сиротой? Что, его внезапной воскрешение перед дверью крематория не дало бы повода возбудить дело?
— Только дело о врачебной ошибке. Можно было бы устроить показательный процесс против врача, который признал живого человека умершим. И все. У нас по-прежнему нет никаких доказательств того, что Семибаева отравили.
— А если бы провели эксгумацию тех двух трупов, по поводу которых были звонки, выяснили бы, что их действительно похоронили живьем — тогда доказательства бы были?
— Три схожие медицинские ошибки и странные ночные звонки — это лишь косвенные улики. Но думаю, их хватило бы для уголовного дела. Беда лишь в том, что никто мне сегодня разрешения на эксгумацию не даст.
— Да что за дуболомство такое? Мне что теперь, самой могилы раскапывать? — в отчаянии взвыла я.
— Зачем? Эти мужчины, погребенные заживо, они тебе кем приходились — братьями, сватьями, друзьями товарищами? — жестко сказал Оскар. — Ты хочешь добиться справедливости? Рано или поздно она будет восстановлена и без твоей помощи. Полина, ты слишком близко к сердцу принимаешь чужие проблемы. А лучше бы тебе заняться своими…
От изумления я даже забыла обидеться. Просто тупо вытаращила на Оскара глаза:
— Ты хочешь сказать, что я сама виновата в уходе Саши? Если бы не вела расследований, он бы от меня ни на шаг?
— Прекрати! — взвилась Маша, налетая на Оскара, как орлица, защищающая своего птенца. — Нечего ей морали читать! Ни в чем она не виновата, а ее муженек — самый обычный подлец!
— Необычный подлец! — добавила я.
— Пусть будет по-вашему. — вздохнул Оскар. — И все же… Поля, тебе стоит с ним объясниться. Я ведь знаю, как он тебя любил…
— Ты сам поставил прошедшее время. Теперь он любит другую. Она надоест — полюбит третью.
— Поля, а может, тут Оскар прав? — робко пискнула Маша. — Его та девка околдовала, но тебе надо обязательно с ним встретиться. Может, морок падет, и он к тебе вернется?
— Морок, говоришь? — я сорвалась на визг. — Он с этой тварью полгода встречался! Полгода, ты это понимаешь? Он приходил поздно вечером домой, нянчился с дочкой, улыбался мне, говорил разные слова… теплые… а наутро уходил к ней!
Я разрыдалась, Маша подошла ко мне вплотную, положила мне ладонь на затылок и прижала мое лицо к своему животу. Я обняла подругу и продолжила самозабвенно рыдать, чувствуя, как становится легче на душе. Я рыдала до тех пор, пока не услышала сквозь всхлипы нервное покашливание Оскара.
— Девушки! — наконец не выдержал он. — Здесь все же служебное помещение! Давайте я отвезу вас к нам домой, там и продолжите.