— Какие могут быть возражения? — хлопнул его по плечу начальник ОГПУ и позвал к себе Свистунова:
— Ты задачу смекаешь? — когда тот возник на пороге, спросил начальник. — Дверь-то прикрой. Все ушли?
— Так точно, ушли.
— Значит, смекаешь?..
— Никак нет!
— Да не ори ты, ночь уже, — выругался Кастров-Ширманович. — Подойди ближе.
Оперуполномоченный, недоумевая, подчинился.
— Я за тобой, Свистунов, давно приглядываю. Заметь, в дежурке теперь сидишь, а остальные в мыле бегают. Я не Трубкин, вольностей не позволю.
— Так точно, товарищ начальник! — вытянулся тот, как смог.
— Что услышишь сейчас здесь, забудь…
— Есть!
— Да не ори ты, говорю, болван!.. Завтра тебе везти журналиста. Где вы остановитесь, что будете делать, доложишь потом точка в точку. Сломаться можешь, заблудиться в жилках[50], плутать — это твоё дело, но привезти назад Кольцова ты должен за двадцать — пятнадцать минут до отхода в Москву столичного теплохода. Не раньше! Прямо туда и подъедешь. Я сам ждать буду, только ко мне его не веди, тащи сразу на теплоход.
— Не понял… — побледнел Свистунов.
— Дурак!.. Не дрожи раньше времени. Аварию какую-нибудь сообрази в дороге, чтобы раньше не приплыть! Но гляди!.. Не утопи его там.
— Он плавать-то умеет? — начал понимать оперуполномоченный.
— А шут его знает! — хмыкнул начальник. — Нашёл что спрашивать. Живым доставишь назад и здоровеньким, каким возьмёшь. Но учти, повторяю: за двадцать — пятнадцать минут до отхода теплохода. Не раньше! И прямо к пристани!
— Есть!
— Стой! Чуть не забыл. Тут у него блокнотик какой-то мелькал, пусть он утонет случайно… Ну, не мне тебя учить.
— А фотоаппарат, если возьмёт? — Свистунов входил в роль.
— Аппарат?.. Ему место тоже на дне. В Москве новый купит.