— А просто так сказала, — рассмеялась она. — Первенец у нас будет скоро, а имя не придумали до сих пор.
— Когда мы зал судебный реставрировали, транспарантом сцену украсили, написано на нем было: «Слава пролетарскому труду!» Вот имя так имя! Слава!.. — Павел аж руки развёл в стороны от восхищения. — Как думаешь, Тань? Некоторые уже называют так первенцев.
Ей нравилось, что он с ней советовался, но она глазки — вниз, своё завела:
— Имя, Паша, судьбу человека определяет навек. Здесь спешить нельзя. Надо в церковь сходить, с батюшкой посоветоваться. Мне бабушка рассказывала: рождается человек под своей звездой, да со своей судьбой. У них в книгах специальных всё прописано. Я схожу, узнаю про его имя?
— А меня потом на собрании пропесочивать станут? — возмутился он. — Вон, Ваську Грачёва из комсомола выгнали!
— Так ты же не комсомолец, — робко попыталась она возразить.
— Зато мастер! Из мастеров турнут. И так перебиваемся с хлеба на воду, а если погонят!..
— Хорошо, — отступилась она и обняла его. — Хорошо, не сердись. Не пойду никуда.
— К тому же неизвестно, кто народится? — ерепенился он. — Мальчик или девочка? Как же имя давать заранее?..
— Я знаю, — перебила она его. — Девочка у нас будет.
— Как это?.. — опешил он. — Мел с печки лизала?
— Мел? Вот глупый! Ничего я не лизала и не хочется.
— Если женщин на мел тянет, девки родятся, — выпалил он.
— Дурачок, наслушался своего Герку, — потрепала она его за ухо. — Девочка у нас родится, потому что я тебя сильнее люблю, чем ты меня, — она его поцеловала.
— А если я сильнее, значит, пацан?
— Значит, мальчик. Но я сильнее, девочка будет.
— На транспаранте имя было подходящее и для девочки, и для мальчика — Слава, — обрадовался он. — Вот и назовём ребёночка в честь завтрашнего суда Славой!
— Ну и хитрец ты, Павлуш, — ткнулась она ему в грудь, увлекая на кровать. — Сам давно всё решил, а меня, словно дитя малое, разыграл.
Они заспорили с умилением, как только могут спорить одни влюблённые и, ласкаясь, уснули в объятиях друг друга. Но не прошло и часа, чуткая молодая мама открыла глаза и развернулась спиной к мужу, защищая от возможного толчка и другой какой случайной неловкости того, третьего, который с нетерпением ждал момента улизнуть на белый свет, громким и радостным криком оповестить весь мир о своём появлении.
По версии следствия главное обвинение Турина и его подчинённых заключалось в том, что бывшие работники уголовного розыска не предотвратили, а наоборот, способствовали развитию так называемого «гнойника». Арестовано было всё руководство, старшие служб и те, кто не успел спрятаться. Естественно, никто вины не признавал. Один из замов, Гарантин, в знак протеста попытался совершить над собой насилие, но Громозадов, уведомлённый всезнающим Кудлаткиным, успел бросить его в штрафной каменный мешок да так усмирил, что тот долго вообще не мог говорить, а потом заикался и подёргивал правым плечом, не переставая кашлять.