Слаб, слаб одноногий, думалось мне, не годится он в старосты. Надо нам с Китайцем перевернуть в камере порядок в свою сторону, о другом смотрящем за камерой подумать…
Поутихло слегка, задремал уже было и я, только чую — пихнул меня кто-то в бок. Скосил глаз, не оборачиваясь — кому не пропасть! — Сенька Голопуз моргает, подобравшись. Сойди, мол, к Панкрату, требует. Я время выждал — не следует поганцу думать, будто по первой команде на цырлах к нему понесусь. А напротив Китаец будто похрапывает, но шевельнул слегка ресницами — прикрою. Зевая, не торопясь, я поплёлся на променад до параши, а уж потом к старосте присел. Тот смолил махру, с деревяшкой возился, отстёгивал её у самого бедра.
— Газеткой разжился? — спрашивает.
— Сон перебил, — сунул я ему скомканный ком газетки. — Хватит? Или припёрло всерьёз. У меня ещё половинка имеется.
— Снабжают? — он бережно начал разглаживать листок. — На две-три закрутки хватит, а ты её на дерьмо!
— Заботятся люди, помнят и навещают.
— Да это же «Коммунист»! — крякнул староста.
— Газетка, она газетка и есть.
— С такими газетками в отхожие места не ходят, — зажмурил он один глаз, а другим в меня впился. — Иль не боишься легавых? То-то я смотрю особняком ты с желтомазым держисся. Или над башкой крыша надёжная?
— А мы неграмотные. Названий не читаем, когда самокрутки мастырим.
— И чего же тут прописано? — будто не слушая, разглядывал староста уцелевшие печатные колонки. — Ба! Да здесь же товарищ Турин собственной персоной! А вот и его верный помощничек Камытин рядышком! Знакомы мусора?
— А что?
— Ты читай! «Десять лет на тяжёлом посту, — медленно разобрал Панкрат заголовок и заторопился дальше. — Сегодня исполняется десять лет службы в уголовном розыске начальника губрозыска товарища В.Е. Турина и его помощника…» Ты что же? — руки его задрожали. — Играть в бирюльки со мной?
— Я ж говорю, неграмотный.
— Врёшь, сукин сын!
— А ты не сучи! — я враз изменил выражение лица. — Дело есть — будет разговор, а нет — ищи, кому не спится.
Мы долго поедали друг друга глазами.
— Весть имеешь насчёт Деда? — наконец змеей прошипел он.
Мне норова не занимать, но вздрогнул я, не сдержавшись. Больно уж злой огонёк горел в его зрачках, да и сам староста только зубами не щёлкал. А главное, про Ивана Легкодимова речь повёл, значит, решил действовать. Ну что же, подумалось мне, пора так пора, а то играем в кошки-мышки…