— Григорий Иванович! — высвободился наконец из-под тяжкой длани замзав. — Кто ж такую гнусность плетет на меня!..
— Не сметь! — гаркнул артист, гром его голоса снова полетел по речке. — Не сметь мне врать! Голову оторву!
Дьяконову всё же удалось соскользнуть с кресла, он упал на колени перед Задовым, схватил его за руки:
— Кляните! Ругайте! Всё снесу! Только простите. Без ума творил, бес попутал.
— Вот… — обмяк актёр. — Ты подымись, подымись. Неча в ногах-то валяться.
— Эти гнусные твари в душу забираются и глазом не успеешь моргнуть, — тарабанил, захлёбываясь, замзав. — Отвернёшься, а они уже свёрток в карман суют. А то моду взяли деньги в бумаги прятать. Выбежит, бывало, из кабинета, глянь на место, где он сидел, а под кипой — пакет. И не догнать его.
— Ладно, — махнул рукой актёр, брезгливо отворачиваясь. — Они хватки на такие проделки. С ними ухо и глаз только держи.
Он будто доигрывал свою роль, расслабился, нелепо и безрадостно хлопнул по своей шляпе.
— Бог мой! — взмолился замзав. — Неужели и Василию Петровичу известно?
— Ты, голубчик, наивное существо, — усмехнулся артист. — Вскружил успех голову. Солдатовы да Гладченко, Штейнбергеры да Блохи, Ситниковы да Кантеры — это не просто знатные рыбопромышленники, это великие комбинаторы, хищники. Им палец в рот не клади. А у вас от их ласк глазки разгорелись. Натан да Хасан, Абрам да Евсей тюрьмы не боятся, им не привыкать, да они ведь за спину твою и спрячутся. Тебе же карманы деньжатами набивали. С тебя спрос.
При последних словах Дьяконов сжался.
Выскочил официантик, будто ничего не замечая, наполнил рюмки уже из нового графина.
— Горячее подавать? — уставился на Задова.
— А тебя кто по-нашему дрессировал? — ухватил его за поясок артист, пытаясь заглянуть в глаза. — Дилижанса выкормыш?
Только щёлки глаз узкие, ничего не разглядеть; китаец молчал, дежурно улыбаясь, будто ничего не понимая.
— Вот скажу Корнею, чтоб выгнал тебя и перестанешь улыбаться, — устало хмыкнул Задов и крикнул вслед убегающему, не замечая поставленных уже рюмок. — Ты водки нам принесёшь, рожа жёлтая?
Развернулся к Дьяконову, помолчал, дожидаясь, когда тот очухается.
— Тоска, — хмыкнул Задов. — Мавр сделал своё дело, но, кажется, переборщил. Не вызвать ли больничку. Эй! — окликнул он замзава. — Так и быть, научу я тебя, что надо делать.
— Григорий Иванович, век благодарен буду! — оживился тот и уши навострил, как собачонка.
— Любит Странников тебя, дурачка, — поднял свою рюмку Задов и опрокинул залпом. — Поэтому и усадил в кресло начальника отдела. А долг платежом красен.