Открытие бегов и скачек! Спешите все!
В перерыве новая музыкально-художественная клоунада!
На злобу дня!
Бега в воскресенье. То есть завтра. Зная его страсть к бегам, кто-то беспроигрышно просчитал, что в субботу второпях он не вчитается в содержание из-за позднего представления доклада или совсем махнёт на него рукой — раньше-то пролетало; в воскресенье, конечно, будет не до этого из-за бегов и скачек, а в понедельник — естественное дело — после такого веселья и балагана — ни к чему не годная голова, поэтому во вторник доклад реально проскакивает в таком виде, как изготовлен. А это чудовищный провал! Будут из крайкома, пресса! Вот он, конец карьеры, если не хуже…
Ему вспомнилось выступление Сталина на одном из последних активов московской партийной организации о работе очередного пленума ЦК и ЦКК. Мелькало во всех газетах. Как обычно, вождь говорил о максимальной бдительности. Кругом враги. Нельзя расслабляться ни на секунду. Расслабившиеся превращаются в зевак и сами становятся врагами. Им нет никакой пощады! Если твой партийный товарищ забылся, дай знать. Не можешь — сообщи другим способом, напиши! Так ты спасёшь партию. Тогда он не особенно придал значения новым тезисам, прозвучавшим вполне недвусмысленно. А ведь теперь они касаются прежде всего его!
В дверь настойчиво постучали, секретарша бы так не решилась, ну а уж Мейнц с Распятовым и подавно. Кто бы это мог быть? Странников поднялся, привёл себя в надлежащий вид, с пепельницей в руках подошёл к окну, распахнул его. Свежий воздух ворвался в кабинет, ударил в лицо, разбросал бумаги на столе, посыпались на пол и окурки.
— Войдите! — обернулся он.
На пороге с горькой укоризной в лице обмахивался шляпой Задов. Слов он не говорил. Всё было написано на его исстрадавшейся физиономии.
— Пробился? — поморщился Странников, но тёплое чувство к товарищу взяло верх, внутри словно что-то шелохнулось, он приободрился, сочувствие, так и лившееся из глаз приятеля, смягчило душу, откатила тревога.
— Артисты шумною толпою… — начал тихо и торжественно Задов, пританцовывая и помахивая шляпой, — препоны тяжкие прорвали и, в ноги ваши преклоняясь, молят единственное — выслушать без гнева.
— Садись, артист, — кивнул ему Странников на диван. — С гранатой шёл, как матрос Железняк?
— С улыбкой, — обнял его Задов, похлопал по плечу. — Что, затянулся субботний вечерок? А город гуляет. Произошло трагическое?
— Сволочи!
— Однако? Что я слышу из уст ответственного секретаря?
— Сволочи затесались!
— Ну, этим не удивить. Я тебе, Васенька, давно твержу. Гони ты их!..