Граф подошёл к окну. Из бутылки, спрятанной от нескромных взглядов за занавеской, он налил себе стакан коньяку, сделал добрый глоток и задумался. Со своей жизнью нужно что-то делать! Но что?..
Легкий стук в дверь отвлёк Печерского. Он пригласил посетителя войти. Дверь деликатно приоткрылась, и Иван Михеевич – старый и особо доверенный дядин слуга – подобострастно согнувшись, просунул в образовавшуюся щель голову.
– Ваше сиятельство, извольте пожаловать к дядюшке, – сладко улыбаясь, пригласил он. – Николай Александрович велел как можно быстрее вас привести.
– Что-то случилось? – удивился Михаил. Приглашение было неожиданным, ведь они с дядей сегодня уже виделись.
– Не могу знать, ваше сиятельство, Николай Александрович вам сами скажут, зачем звали-с, – отнекивался старый слуга.
По хитрому прищуру его глаз Михаил ясно видел, что всё-то верный пёс знает, только раз говорить не велено, то он и будет молчать, как кремень.
– Ну, что ж, пойдём, – решил Печерский и отправился вслед за посланцем.
Идти пришлось долго: огромный дворец сводил с ума многочисленными переходами, коридорами и лестницами. Наконец Иван Михеевич деликатно стукнул в дверь комнаты действительного статского советника Вольского и отступил в сторону, пропуская вперёд графа.
– Добрый вечер, дядя. Звали? – спросил Михаил.
Николай Александрович сидел в тёмном резном кресле с высокой спинкой. Он не поднялся, а лишь махнул рукой, пригласив племянника сесть рядом. Старый дипломат катал в ладонях пузатый бокал, судя по запаху, с коньяком. Это безмерно удивило Михаила. Дядя пил мало, обычно лишь шампанское на дипломатических приёмах и то – самое большее пару бокалов за вечер.
– Садись, Мишель, – предложил Николай Александрович, как-то виновато глядя на племянника. – Выпей со мной, повод у нас с тобой сегодня горький.
– Что же случилось?
– Письмо я получил из Петербурга, что батюшка твой скончался, – печально сказал Вольский.
Он плеснул коньяка в пустой бокал, стоявший на подносе рядом с бутылкой, и протянул его Михаилу.
– Я понимаю, что ты отца почти не знал, но покойный Пётр Гаврилович был неплохим человеком, просто не всегда мог противостоять собственным слабостям. Перед моим отъездом в Вену он попросил о встрече. Батюшка твой был уже тяжко болен и понимал, что больше не встанет. Он назначил меня своим душеприказчиком, при мне же подписал своё завещание и ещё одну бумагу. Они хранятся в моем кабинете в Петербурге и ждут своего часа. Мы с Пётром Гавриловичем договорились, что в случае его смерти мне отправят с курьером сообщение. И вот сегодня этот курьер прибыл, привёз письмо и перстень, переданный тебе отцом.