В приёмной императрицы она застала одного князя Ресовского, аудиенция министра просвещения, по-видимому, затянулась.
– Его высокопревосходительство ещё не вышел?
– Нет! – отозвался Ресовский, и Наталья уловила нотки раздражения в его голосе.
«Похоже, что этот красавчик не любит собственного начальника, – поняла она, – и к тому же устал. Сейчас самый подходящий момент!»
Сикорская изобразила любезнейшую улыбку и спросила:
– Не изволите ли выпить чаю или кофе? Может быть, принести брусничный морс?
Ресовский поморщился, но её заботу всё-таки принял:
– Воды, если вас не затруднит.
– Конечно, сейчас принесу!
Сикорская метнулась в столовую. Взяв из буфета золочёный богемский бокал, наполнила его водой из графина, а потом добавила в него содержимое маленького флакона. Наталье показалось неприличным нести бокал в руках, и она кинулась искать хотя бы маленький поднос. Круглый, размером со сложенные вмести ладони, тот нашёлся довольно быстро. Камер-фрейлина поспешила в приёмную. К счастью, Ресовский по-прежнему сидел в одиночестве.
– Прошу вас! – провозгласила Сикорская, протягивая князю поднос.
– Благодарю…
Ресовский взял бокал. Наталья не мигая смотрела, как он пьёт. Князь выпил всё и, улыбнувшись, вернул бокал обратно. Сикорская ещё не успела уйти, как дверь кабинета распахнулась, и императрица вместе с Голицыным вышла в приёмную.
– Прошу вас князь, проходите, – обратилась Елизавета Алексеевна к Ресовскому.
Мысленно поздравив себя с таким везением, Наталья кинулась в столовую. Нужно было убрать посуду. Камер-фрейлина протерла бокал носовым платком и убрала его в буфет, а поднос вернула на прежнее место. Все мысли Сикорской были о том, что она всё-таки смогла победить ненавистную княжну Ольгу, отравив этой красотке всю её будущую семейную жизнь.
Глава двадцать первая
Святая Ксения
11 декабря
Письмо из Италии принесли в дом Черкасских утром, и дворецкий счёл за благо переправить его во дворец княжне Ольге. Новости с озера Комо оказались нерадостными: родным старого князя Курского объявили, что тот безнадежен. Знаменитый доктор Шмитц пообещал больному не более трёх месяцев жизни. Резонно посчитав, что потом семью будет ждать годичный траур, графиня Софи предлагала Черкасским поскорее обвенчать Натали с князем Никитой. Сама она собиралась сделать то же самое в Италии для старшей дочери и наследника Уваровых. В конце письма эта предусмотрительная дама сообщала, что написала устрашающее послание своей свекрови с требованием покинуть наконец свой дом-монастырь и, переехав в столицу, заняться делами внучки. Графиня выражала желание, чтобы её дочь оставалась фрейлиной до замужества и попросила отставки лишь накануне свадьбы.