– Сейчас, барышня, – сказала она, – бельё уберу, и будем раздеваться.
Ольга села перед туалетным столиком, поглядела на белую звезду в глубокой синеве сапфира и задумалась. Освободившаяся от юбок Домна принялась выбирать шпильки из её причёски.
– Ты слышала про святую Ксению? – спросила Ольга.
– Да кто же в этом городе про матушку не слышал? – удивилась Домна. – Она всем простым людям помогает: кого лечит, кому удачу в делах посылает, к ней, почитай, половина Петербурга на могилку ходит.
– А что, икон её нет? – уточнила княжна.
– Ну почему же нет? Их на Смоленском кладбище старый монах рисует, он когда-то сам видел, как матушка по ночам кирпичи на стены церкви на своих плечах носила.
– И у тебя такая икона есть?
– У меня нет, а вот у Лукерьи имеется. Та долго болела, а как стала мешочек с землей на теле носить да матушке Ксении молиться, так сразу выздоровела. На своих ногах теперь Лукерья ходит.
– Домна, принеси мне эту икону, – попросила Ольга.
Горничная отправилась на поиски и вернулась, прижимая к груди что-то, завёрнутое в чистый рушник. Княжна осторожно развернула вышитый крестиком холст и поставила икону на стол. С квадратной деревянной доски смотрела очень худая женщина в красной юбке и зелёной кофте. Теперь Ольга знала, кто вернул ей обручальное кольцо. Это сделала сама Ксения Петербуржская. Что это, если не чудо?
Глава двадцать вторая
Левретка императрицы
12 декабря
Начиналось чудесное время – целая череда празднеств. До самого Рождества столичное общество будет ездить с бала на бал, развлекаясь, флиртуя и интригуя. Сегодня ожидался первый, но зато самый торжественный бал: его давали в Зимнем дворце от имени царской четы.
Орлова разложила на постели два своих парадных туалета (лавандовый атлас и жемчужно-серый шёлк) и сейчас выбирала, что же надеть.
«У Лавалей я была в сером, значит, лаванда», – решила она и убрала лишний наряд в шкаф.
Агата Андреевна ловко затянула корсет. Она давным-давно обходилась без горничной и действовала, можно сказать, механически. Руки расчёсывали волосы, скручивали их в тугой пучок, закалывали, а мысли унеслись всё к тем же нерешённым проблемам. Отпущенная Кочубеем неделя заканчивалась, а результата как не было, так и нет. Впрочем, Орлова надеялась, что посредством исключения всё-таки вычислила единственную подозреваемую. Но доказательства! Их как раз и не было. Впрочем, не одна Агата Андреевна потерпела фиаско: Кочубей в этом деле тоже оказался не на высоте: пока Виктор Павлович готовился ловить воровку «на живца», из дорожной кладовой успела исчезнуть дюжина серебряных вилок в кожаном футляре. Это установила княгиня Волконская, проверявшая теперь злополучную кладовую каждый божий день. Второй ошибкой Кочубея стало то, что он посвятил обергофмейстерину в тайну миссии Орловой, и теперь княгиня по поводу и без повода кидалась разыскивать Агату Андреевну, чтобы излить хоть на чью-то голову своё крайнее беспокойство.