Прошло ещё несколько дней. Однажды ночью в стороне соседней деревни поднялась стрельба. Воронцов уже обходился без палки. Он привстал с нар, прислушался. Всё было ясно и без разведки: стреляли танковые пулемёты, значит, по большаку на их деревню шли немецкие танки.
– Идут, – сказал десантник и откинулся на спину. – Ты, курсант, уходи. Ты уйдёшь. А нам…
Десантник тоже был ранен в ногу. Но он ещё даже не вставал.
Спустя полчаса со стороны большака примчался на телеге пожилой санитар.
– Уходите! Расползайтесь, кто куда может!
Воронцов кивнул на винтовку, которую десантник всегда держал при себе.
– Забирай, – сказал тот. – Не пригодилась. Только патронов к ней всего один магазин. На вот ещё… В дороге понадобится.
Десантник расстегнул ремешок компаса и бросил Воронцову.
– Думал, сам поднимусь. Да, видать, что не судьба.
– Спасибо тебе. Прощай…
И он заковылял по липовой аллее. Там прошёл мимо ямы, почти уже заполненной, и направился в сторону зарослей ивняка.
В деревню входил карательный отряд. Впереди продвигались две приданные карателям танкетки и бронетранспортёр. В «гробе» рядом с пулемётчиком стоял высокий человек в куртке цвета «древесной лягушки». На его карте деревня была помечена крестиком, что означало – уничтожение. Уничтожать предписывалось всё. И строения. И людей. Они легко сбили небольшой партизанский дозор на большаке и ворвались в деревню. Танкетки проскочили луговину и открыли огонь из своих пулемётов по зданию в центре деревни. Похоже, это была школа. Из здания выползали какие-то люди. Пулемётчик оглянулся, указал рукой на здание в центре деревни:
– Похоже, у них там госпиталь или что-то в этом роде…
В глазах у пулемётчика Радовский заметил нерешительность.
– Огонь! – не отрываясь от бинокля, сказал человек в куртке цвета «древесной лягушки».
– Там госпиталь, господин майор. Раненые.
Пулемётчик медлил. Стоявший рядом тоже знал, что госпиталь, да к тому же захваченный врасплох, никакой опасности представлять не может. По всей вероятности, там никого, кроме раненых, уже и не было. Персонал и охрана разбежались. Но на карте этот населённый пункт помечен крестиком. Знаком смерти. Значит, уничтожению подлежало всё. Других вариантов не существовало. И он повторил раздражённо:
– Я же сказал – огонь!
Пулемёт заработал с монотонным лязганьем, вбирая в себя металлическую ленту.
Воронцов ковылял по лесу. Спустился в лощину, пробежал по сырой тропинке. Через речку лежали клади – две ольхи, соединённые редкими поперечинами. Он побежал по ним.
Оглянулся. По стёжке бежали ещё двое. Оба без винтовок, в белых подштанниках и белых нательных рубахах. У одного забинтована голова, так что едва видны щёлки глаз, у другого рука на перевязи.