Он молчал.
– Так не забудь зайти к Северьянычу. – И уже вдогон, через вздох: – А если надумаешь меня пожалеть, то приходи. Хоть и сегодня, когда стемнеет. Я тебя всегда приму.
Он промолчал. Даже не оглянулся. И снова подумал: надо уходить.
На крыльце Воронцова встретил знакомый милиционер, увидел, кивнул:
– Иди туда. – И указал винтовкой на калитку в сад.
Мельник сидел под яблонями, в тенёчке, за столом, на котором стояла наполовину опорожнённая четверть самогона и несколько мисок с закусками. Рядом с ним сидел Жижин, ещё один милиционер – незнакомый – и человек средних лет в гражданской добротной одежде. Его они называли Профессором. Видимо, этот и есть тот человек, о котором его предупреждал Захар Северьяныч, а потом о том же неоднократно намекал сержант. Профессор, Профессор… Кажется, Воронцов где-то видел его. Да, да, конечно, видел. Весной, в госпитале, приезжал к военврачу Маковицкой и интересовался, каким образом они доставляют через линию фронта медикаменты. Он, точно он. И рядом с командармом потом, во время прорыва, шёл тоже он. В кожаном пальто на меховой подкладке. Теперь Воронцов хорошо вспомнил этого человека.
Воронцов подошёл и, вскинув голову, сказал:
– Здравия желаю. Курсант Воронцов по вашему приказанию прибыл.
Сидевшие за столом смотрели на него с явным любопытством, и Воронцов сразу понял: говорили о нём.
– Вот, Андрей Михалыч, чем кадровые от наших вахлаков отличаются! – указывая пальцем на Воронцова, усмехнулся Захар Северьяныч. – Наш подойдёт – и сразу шапку долой. И мнёт её, как незнамо что, и голову вниз клонит, и тянет, колбает языком несуразное, что не сразу и поймёшь, зачем он пришёл и чего хочет. А этот… Иван вон тоже никогда мне не кланяется. – И Захар Северьяныч посмотрел на Жижина.
Мельник жестом пригласил за стол. Воронцов поблагодарил и вежливо отказался.
– Садись, садись. Разговор есть.
Жижин налил в свежий стакан самогонки.
– Пей, – приказал хозяин.
Давно он не пил водки. Хмель сразу шатнул под ним лавку, знойным маревом заколыхал штакетник перед глазами и лёгким туманом застлал лица сидевших вокруг. На Профессора он старался не смотреть. Ему казалось, что и тот тоже насторожился, ждёт.
– Закуси, закуси, – снисходительно ухаживал за ним хозяин.
И Воронцов налёг на жареную щучатину.
– Понравился ты нам, курсант. – И Захар Северьяныч обвёл взглядом сидевших за столом. – Иван вот предлагает тебя зачислить во взвод милиции самообороны. Я не против. Парень ты исполнительный. Лишнего не болтаешь. В лес вроде не смотришь. Рыбу по дворам, бабам нашим за сладкую булочку не растаскиваешь. Марья Евстафьевна тебя хвалит, не нахвалится. Лида, вижу, студнем колыхается, когда о тебе говорит. Она к тебе со своим, бабьим, ещё не подступала? – вдруг поинтересовался Захар Северьяныч и внимательно, как смотрят на мелкий предмет через лупу, посмотрел ему в глаза. Хмельной взгляд Захара Северьяныча был тяжёлым. Но Воронцов его выдержал, глаз не отвёл.