По-быстрому разделавшись со своим котелком, старшина побежал в госпиталь. Операционная палата была устроена в просторной избе. Маковицкую он увидел ещё издали. Старший военврач стояла у крыльца и курила. Когда старшина подбежал, она улыбнулась, погасила комочком снега недокуренную папиросу и сказала, улыбаясь:
– Кондратий Герасимович, дорогой, да может ли такое быть? Вы? Какими судьбами?
– Проездом, Фаина Ростиславна. Проездом, миленькая вы моя спасительница. Я тоже рад вас видеть живой и невредимой.
Они обнялись, расцеловались в щёки, как брат и сестра после долгой разлуки.
– Через полчаса выступаем. Вон, командир мой уже идёт. – И старшина Нелюбин кивнул в сторону сарая, откуда Воронцов выводил своего коня.
– Чаю попить зайдёте?
– Навряд, Фаина Ростиславна. Надо уже идти собираться.
– У вашего командира петлицы курсанта?
– А он и есть курсант. Осенью прошлого года как привезли их под Юхнов, так теперь и скитается по лесам. Шинель свою ни за что не снимает. Мёрзнет, а на полушубок поменять не соглашается. Это ж с ним меня тогда, на Шане, четырьмя-то пулями. Я думал, это он меня вынес. Не он. Кто-то ещё живой остался.
– Куда же вы теперь, Кондратий Герасимович?
– А назад. Через фронт, опять к партизанам. Может, скоро свидимся. Работа теперь у нас такая. Мы навроде курьеров. Медикаменты вам доставлять будем.
– Как же вы поедете, без сёдел?
– Да как-нибудь и охлюпкой додыбаем. Лишь бы немец не напал.
– Погодите, я сейчас вам сёдла дам. Недавно раненых коней для госпиталя забивали. Сёдла остались. К чему они нам теперь, раз коней нет? Сейчас, подождите, я ключ принесу.
Вскоре Маковицкая вернулась, отперла сарай.
– Забирайте. Там всё должно быть цело. Зовите своих товарищей.
Первым подошёл Кудряшов. Блеснул глазами и сказал:
– Товарищ доктор, мне бы на приём, но командир у нас строгий, не отпустит. Так вы меня проконсультируйте в двух словах. Прямо тут.
Маковицкая с любопытством смотрела на коренастого небритого бойца, и тонкая морщинка на её лбу исчезла, будто её там, над смолянистыми дугами бровей, никогда и не было.
– По какому же поводу? – спросила она, и уголки её губ дрогнули.
– Да я, товарищ доктор, честно сказать, уже и забыл.
Уголки её губ снова вздрогнули лёгкой усмешкой:
– Перестаньте болтать, товарищ боец, – сказала она. – Берите седло. А то пешком назад пойдёте.
– Видал? – толкнул Кудряшов старшину Нелюбина, когда они вынесли из сарая сёдла и начали примерять их к своим коням. – Ух, как она на меня глядела!
– Да будет тебе. Мечтатель, ёктыть…
– А вот гадом буду, если…
– Не по твоей губе ягода, – засмеялся старшина.