Покачал дворецкий головой, вздохнул:
– Алчность безмерная, власть несусветная голову кружит галичским князьям. Им бы пыл свой сбить, чтоб разум восторжествовал.
Тверской князь задумался.
– А что, боярин Семен, не послать ли в Коломну гонца, да не отписать Василию, что Тверь, коли чего, завсегда готова принять его с семейством.
– Воистино, княже, в заповеди Господней сказано: блаженны милостивые, ибо они помилованы будут…
Вильно открылся мрачным королевским замком на утесе, рекой и долиной, костелом и улицами, домами каменными, обвитыми плющом вечнозеленым, площадью торговой, лавками.
Люд на приезжих внимания не обратил, привыкли к разным посольствам, гостям к князю великому наезжавшим.
Тверской князь остановился у железных ворот гостевого двухъярусного дома. Пока гридни разгружали телегу, Борис поднялся в отведенную ему небольшую комнату с маленьким зарешеченным оконцем и оттого полутемную, мрачную.
Гридни внесли ковер, раскатали, следом втащили походный стол и два плетеных креслица.
Князь сказал дворецкому:
– Станем правды искать, боярин Семен.
– Искать правды у сильного, надобно самим сильным быть. Мы же за защитой явились.
– Ноне силы просить, завтра силой на силу ответим, – прервал дворецкого тверской князь.
Дворецкий криво усмехнулся в бороду:
– Дай Бог, нашему козлу серого забодать.
Борис Александрович будто не расслышал дворецкого, бросил:
– Вели, боярин Семен, поминки в чулан отнести, а гридням шатер во дворе ставить. Чую, не на один месяц приехали.
– В Литву, ровно в Орду, ездим, – промолвил дворецкий, – только что дань не возим. Да ляхи и литва у нас эвон какие куски земельные отхватили, да еще и озоруют над нашим людом. Ты уж, княже, с Казимиром пожестче. Пусть чует, с нами надобно считаться, свою воинственность уймут, не озлят нас, мы ведь на зло злом ответим…
В те дни великий князь литовский Казимир в Варшаве на сейме Речи Посполитой заседал. Узнав о приезде в Вильно тверского князя Бориса, усмехнулся:
– Адам, – сказал он маршалку Глинскому, – князь тверской явился с жалобой на литовский набег, но что поделаешь, я не волен перечить вольностям литовцев.
Маршалок Глинский, из рода князей русских, что под Литвой оказались, ответил:
– Але князю Борису неведомо, что и за Смоленском земли наши. – И голову вскинул.
А был тот маршалок предком еще не родившейся княгини Елены Глинской, чья судьба вознесет ее в жены будущему первому русскому великому князю Василию Третьему.
* * *
И сызнова покинули Литву, не дождавшись Казимира. Борис, раздосадованный нежеланием встречи с ним литовского великого князя, сказал Холмскому: