– Воля твоя, князь Иван Федорович, ты человек справедливый. Поезжай, а береженого Бог бережет.
* * *
По весне, едва дороги протряхли, из Можайска вывел князь Иван дружину. Обойдя стороной Москву, двинулся на Галич.
Захудалые можайские бояре вели свои конные дружины. Дворня чаще без седел, охлопком, ноги чуть ли не по земле волочатся. С оружием допотопным, мечи дедовские да копья, древки от времени до блеска вытерлись.
Пылит ополчение пешее из смердов можайских с вилами, рогатинами, с топорами боевыми. Крестьяне ворчат сердито:
– Князь-то наш воитель, а нам бы зерно в землю кинуть.
Идут, бредут ополченцы, князя и своих бояр поругивают. А Иван с коня сошел, в колымагу забрался, сон добирал. И что только во сне не увидел: и мать покойницу, и отца в молодости. А когда пробудился, да в оконце выглянул, лес, в зелень одетый, сплошной стеной. А по дороге ополчение можайское растянулось на версту. Медленно плелись можайские ратники. Верст десять пройдут, передыхают. Князь Иван подумал, что таким ходом, дай Бог, к маю в Галич добраться. А не проще было бы галичанам к Костроме выступить? А то ведь придут можайцы в Галич, передохнуть не успеют и снова выступать…
Накануне побывал Иван в Звенигороде у князя Юрия, оправдывал Косого и Шемяку, а покидая Звенигород, так и не понял, простил ли князь Юрий сыновей. А что до совместного похода на Москву, Юрий Дмитриевич сказал:
– На Василия зла не держу, но сыновьям своим оправдания не вижу. Что же до похода на Москву, погляжу, кто с вами на Василия пойдет.
В окошко потянуло прохладой. Князь Иван выглянул. Леса в зелени вытянулись длинной лентой, и кажется, им края нет. Ополченцы шагают, ровно в поле собрались, с рогатинами и вилами двузубцами.
Давно уже Москва позади, но можайский князь арьергард не снимает, нут-ко Василий какой полк вдогон кинет?
К вечеру на постой стали у какого-то озерка. Ополченцы в воду полезли, плескаются, а гридни князю шатер поставили.
Сошлись бояре, ворчат:
– К чему войну князь Иван задумал, галичанам надо, пусть они дерутся.
– Нет, дале Костромы ни шагу.
– Князю возразить нечего. И сам удивляется, видать, под хмелем в Галиче уговорились дружину собрать. А надо бы на полдороге объединиться. Одно и остается, к Костроме идти короткими переходами, а в Галич слать гонца, уведомить Шемяку и Косого, чтобы вели свои дружины навстречу.
По брусчатке, что у Кремника, протарахтела колымага, ее тянули цугом четверо измотанных дальней дорогой лошадей. Соскочил ездовой с переднего коня, открыл дверцу, помог старому боярину вылезть.