Пройдут века, вспомнят ли о них в далеком, далеком будущем…
И о сегодняшнем посещении храма боярином вспомнил. О суете сует человеческой подумал. И вспомнил, что записано в Евангелии от Матфея: какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?
* * *
Возвращаясь в караван-сарай, Всеволжский долго бродил по базару, где пахло пряностями, и товары со всего Востока рябили в глазах.
Здесь было все: шелка и бархат, драгоценные камни и золото, искусные украшения и дорогое оружие, но боярин этого не замечал. Всеволжский был озабочен предстоящим ханским судом. Каким он будет? Справедлив только суд Божий, но ханский? Звон, даже священник засомневался…
По скрипучим ступеням караван-сарая Всеволжский вступил в камору к князю. Василий сидел у стены на потертом коврике, скрестив ноги. Князь грел руки у жаровни. Посмотрел на вошедшего боярина. Всеволжский остановился у двери:
– Воспрянь духом, княже. За нами правда. Будет, как мы порешили, верю в это. Одного не ведаю, когда нас хан рассудит…
И потекли дни выжидания, утомительные в своем однообразии. Будто время остановилось. Холодные ветры задули, понесло пески на город. Он оседал на лицах, засыпал глаза и уши, скрипел под зубами.
Хан такую пору пережидал в степи, где стояла его белого войлока юрта и юрты его вельмож и нойонов. Всеволжский и князь Василий знали, хан не явится в город, пока дуют ветры и несут на город пески.
Боярин Ипполит сокрушался:
– Экое ненастье! А коли до снегов погода не уймется? Заметут снега Поле Дикое, ударят морозы, трудно будет в Москву ворочаться.
Ранняя весна в Сарае неровная, ночами с морозами и ветрами, случалось, обжигающими. Но днями было слякотно, и небо плакалось холодным дождем и мелким снегом, а лужи делались озерцами.
В такую пору в Сарае уныло. До полного тепла и выгрева, когда в степи поднимутся зеленя и появятся первые торговые гости, базары малолюдны.
Русским, как и иным приезжим, для жилья отведены караван-сараи. Они стоят почти у самой Волги-реки, обнесенные высокими глинобитными дувалами.
Налево и направо от ворот мазаные турлучные хранилища для товаров и тех даров, какие привозят русские князья для хана и его приближенных.
Амбары сторожат лютые псы, хотя они и не требуют охраны. По древнему обычаю, как повелось со времен могучего Чингиса и его внука Батыя, воины, жившие добычей на земле врага, карались смертью, если посягали на чужое в Золотой Орде.
На подворье караван-сарая длинные двухъярусные постройки, темные, со множеством дверей. Вдоль всего помещения навес, куда гость поднимается в свою каморку. Первый ярус – жилье для отроков, челяди, второй – для людей именитых.