Насытился Гавря, посмотрел на лавки со всякими товарами гончаров и чоботарей, кузнечных дел умельцев, рядами зесенщиков.
Выбрался на подъем к Лубянке, обойдя стороной ряды, где мясом и дичью торг вели, где на крюках туши подвешенные кровавили.
Тут же неподалеку трактир прилепился. Из щелящих дверей тянуло луком пережаренным, капустой кислой. У коновязи стояли кони, телеги, толпились мужики. Было шумно, весело.
А уж на самой Лубянке торг широкий всяким щепным товаром. Не стал Гавря тут задерживаться, на обратный путь повернул. Задумался. О чем он князю Борису сказывать станет? Чем Москва Твери выше? Может, торгом? Но и Тверь Богом не обижена, эвон, сколько в Тверь гостей наезжает. Тогда чем же? Постройками кирпичными? Но ведь скоро и в Твери станут строить из камня. И Кремник сменят стены кирпичные… Разве вот нет в Твери дворца митрополита, владыки, какой над всей Русью православной стоит…
Неделя минула. Василий все болел. Позвала боярина Кныша вдовствующая великая княгиня Софья Витовтовна. Сокрушаясь, просила передать князю Борису, что к походу на Казань ноне Москва не готова. А вот на будущую зиму ждет тверского князя на свадьбу великого князя Василия с внучкой князя Владимира Андреевича, княжной Марьей Ярославной.
С тем и покинули Москву тверичи.
Сентябрь на Руси листопадом именуют. В тихий погожий день едва слышно потрескивают, отделяясь от ветвей, листья и, кружась, медленно опускаются на землю. Осыпаются деревья, стелят по земле пестрый ковер.
В многоцветье лес: коричневый, зеленый, багряный.
В сентябре по деревням и селам крестьяне выжигают утолоченное стадами жнивье и запахивают зябь на весну. Редкой щетиной пробивается на поле рожь, дожидается снега.
С утра и допоздна висит по деревням и селам перестук цепов и пахнет обмолоченным хлебом.
Ехал князь Борис полем. Крестьяне возили снопы. Высокие скирды ржи высились там и сям.
Борис сидел в седле вольно, поглядывал на мужиков, складывавших снопы на телеги, кивал приветливо. Думал, что нет в мире более красивой земли. Холмами изукрашена, реками изрезана, в зелень лесов одета.
А уж зверьем и рыбой полна.
Посылая боярина Кныша в Москву, князь понимал: не получить Твери охочих людей для совместного похода на Казань. И не потому, что молод Василий, слишком долго неустойчивой была его великокняжеская власть.
Рассказывал Гавря о каменной Москве, о торге московском, но Борис не видел в этом преимущества Москвы над Тверью. В одном понимал – величие Москвы духовное. Митрополит, его власть над всей русской православной церковью подняла Москву. Митрополии, вот чего недостает Твери. Вассиан хоть и тверской епископ, а поставлен московским митрополитом и Фотию подчиняется. Так по всем епархиям заведено еще с Киевской Руси, а потом с Владимирской, теперь с Московской.