На вопрос княгини Анастасии, каким Свидригайло для Твери будет, что ждать от него, Борис только плечами пожал.
А на Думе, которую тверской князь воззвал после отъезда литовского посольства, Холмский сказал:
– Чую, смутой запахло в Литве.
– Ты о чем, Михайло Дмитриевич? – спросил Репнин.
– О том, что многие паны в Речи Посполитой на Свидригайло не успокоятся.
Боярин Морозов усмехнулся:
– Дым смуты князю очи режет.
Холмский голос повысил:
– Не дым, боярин, а истина мне ведома, драчливость и шумливость шляхетская к добру Речь Посполитую не приводят.
Борис спор унял:
– Не станем загадки строить, бояре. Но чую, княжение Свидригайло не столь тягостным для Руси будет, как время Витовта. Витовт добрый кусок земли нашей отхватил и даже тем не хотел довольствоваться, на Псков и Новгород зарился.
Тут князь Репнин голос подал:
– А не взалчет Свидригайло тех городов?
Затихла Дума, выжидала ответа князя.
– Не мыслю подобного, – сказал Борис, – но ежели Литва либо Речь Посполитая вступят во владения псковские иль новгородские, мы поднимемся в их защиту и сообща одолеем.
Покинули бояре палату думную, ушел и дьяк Пахомий Сидоркин, а дворецкий сказал:
– Слова твои князя великого достойны. Нам бы не выжидать, когда шляхта на нас тронется, а проучить достойно.
Зажав в кулаке бороду, Борис посмотрел на дворецкого с прищуром:
– Ты, Семен, прыток, но поднимешь ли Москву на Литву? Да и как без ополчения новгородского воевать?
– Может, и так, но доколь бесчестие терпеть? Вон воевода Холмский одолел полковника Струся, и люду русскому в Смоленске в радость, и нам, тверичам, в гордость.
– Исполать те, Семен, но гордостью Литву не осилим. Нам исподволь силу копить. И то, что Московское княжество на Речь Посполитую не поднять ноне, уверен. Ныне великий князь Василий свадьбой предстоящей озабочен.
Борис усмехнулся:
– Аль ты, боярин Семен, позабыл, как сам замыслил жениться? По палатам дворцовым ровно потерянный бродил.
Дворецкий обиделся:
– Поклеп, княже, не неси, я дело свое исправно нес.
– Признаю, боярин Семен, но ты в летах был и мудро обо всем судил, а Василий в молодые лета жену в хоромы великокняжеские вводит.
Покидая думную палату, Борис добавил:
– А ведь и мне, боярин, в свадебном обряде великого князя Василия участие принимать.
Удалился дворецкий, задумался тверской князь. Господи, как же скоротечны годы, прошлым летом в Литве побывал, в Луцке, Витовт звал. Да не его, Бориса, только. Приехали московский великий князь Василий, рязанец Иван, явились государи и короли европейские. Заметил Борис, как равнодушен был Витовт к своему внуку московскому Василию. Да оно и раньше было видно, литовский великий князь и голоса не подал в его защиту от Юрия Дмитриевича. Витовта свои заботы одолевали.