– А Гавря-то как?
– Что Гавря, коли любовь к князю Андрею превысила.
Не видел всего этого оружничий тверского князя, слов Нюшки не слышал. Коня торопил, ждал встречи с Нюшкой.
* * *
Боярин Всеволжский поди и позабыл, коли б беда не нагрянула, что в родстве он с тверским боярином Семеном.
Тому больше десяти лет, как брал Всеволжский в жены сестру дворецкого. Вскорости в родах умерла она, оставив Всеволжскому малютку дочь Алену.
Росла она, радовала Ивана Дмитриевича и красотой, и умом. Но вот случилось, что отверг Алену князь московский Василий и как быть теперь?
О Твери думал боярин Всеволжский, однако понимал, не станет князь Борис портить отношения с Василием из-за него, решил в Звенигород податься.
Теперь, когда князь Юрий Дмитриевич принял его, вспомнил и о боярине Семене. Мысль закралась, а не напомнить ли дворецкому тверского князя, что в Алене и его, боярина Семена, кровь есть?
Не один месяц о том думал, особенно когда убедился, что нет на его дочь видов ни у кого из бояр.
– Ославил, ославил Василий Алену, – говаривал Всеволжский, – эвон, как ноне от меня бояре рыла воротят.
И начал Иван Дмитриевич готовиться к поездке в Тверь под предлогом на торжище тверском побывать, а заодно завернуть к боярину Семену. Наказывал дочери:
– Ты, дочь моя разлюбезная, готовься, поедем в Тверь, пора бы и боярина Семена навестить. Поди и не помнишь его. Да и я к стыду своему позабыл, какой он есть. А жену его никогда не видывал… Вот дождемся весны, оживет торжище тверское, людом восполнится, гостями восточными, товаром дивным, парчой да шелками. Подберем те, Аленушка, купим, чтоб сердцем возрадовалась.
* * *
Темнело быстро. мороз начал забирать. По всем прикидкам Гаври до ближайшей деревни, где изба дорожного яма, верст десять оставалось.
Конь шел шагом, да Гавря и не гнал, в темени не засекся бы о какую корягу.
Стучали копыта о мерзлую землю. Конь шел, пофыркивая, и княжий оружничий под его ровный шаг подремывал.
Виделась Гавре Тверь, Кремник, храм соборный и строения, дворец княжий, терема, избы. Хотел увидеть дом, какой ему возвели, ан, в кузнице очутился. Попытался вспомнить имя кузнеца, да из головы вылетело.
«Господи, – подумал Гавря, – да как же зовут его?»
Напрягся, однако, на ум так и не пришло.
Неожиданно конь резко остановился, чья-то цепкая рука узду рванула, а удар тяжелой дубины из седла выбил, на землю свалил…
Очнулся Гавря, кто-то факел держит, светит, голос знакомый раздался:
– Это же Гавря, оружничий. Вези его в логово!
Перекинули Гаврю через седло, тронулись тропой потаенной, едва конь пробирался. Сколько везли, Гавря не помнит. Остановились, сняли с коня, перенесли в землянку.