– Ягненка выходил, значит… А вырезал целый народ… это что, ничего?!
– Это война! И это неизбежно! – выпалила с жаром женщина.
– Вы мать… И наверное, у вас в груди бьется материнское сердце, да? – продолжил Аблай. – И оно, наверное, наполнялось нежными чувствами, когда вы провожали вашего сына на войну? На войну захватническую, несправедливую! Вы благословляли его на победу! Вы желали, молились, чтобы он вернулся живым и здоровым, с богатой добычей и прославленным! И что тогда подсказывало вам ваше материнское сердце? Вы же благословляли вашего доброго сына на убийство! На убийство детей таких же матерей, как вы сами! И заметьте, на убийство не одного человека, а на уничтожение целого рода! Кровь и страдания людей – вот цена славы вашего сына-героя! Кто дал право вашему сыну прийти в чужую страну с оружием и убивать людей? Кто его приглашал? А каково было бы вам, если бы на вашу землю вторглись чужестранцы?!
Мать Чарыша чуть помедлила с ответом. Аблаю показалось на мгновение, что ей совестно. Но гордая сестра хунтайчи не теряла самообладания.
– На нашу землю никто и никогда не сможет вторгнуться! Воины Джунгарии не допустят этого и вырежут всех, кто придет к нам с оружием!
Аблай не стал спорить с ней. Он понимал, что это бессмысленно.
– Вот вы горюете, – продолжил хан мирным тоном. – Я вас понимаю, погиб любимый сын! Но вы хоть на мгновение подумайте о тех сотнях, тысячах детей, уничтоженных вашим сыном! Подумайте о матерях, убитых горем! Они тоже, как вы, оплакивают своих детей! Их сердца тоже обливаются кровью! Подумайте об этом человеческом горе, которое принес в наши степи ваш любимый, добрый мальчик!
Благородная калмычка с глубокой ненавистью выпалила:
– Ты еще смеешь говорить мне такое! Да будь ты проклят! Чтобы травы в твоем улусе росли высоко и никогда не были растоптаны!
Аблай усмехнулся.
– Понятное дело, ты желаешь мне бедности, чтобы не было у меня скота и некому было щипать эту траву! Да, нехорошо, но если у моего народа будет много скота, то и я не буду считать себя бедным!
– Чтобы зола в твоем очаге никогда не была рассыпана! – выпалила гневно калмычка. Она сказала это с такой энергией, что Аблай невольно вздрогнул и мурашки побежали по спине. Но он про себя сказал: «Ля иляха илла Аллах!» и спокойно отпарировал:
– Ты желаешь, чтобы у меня не было детей! Да, страшное проклятие! Но если мой народ будет расти, я буду счастлив! Дети моего народа – мои дети!
Мать Чарыша чуть задумалась и произнесла:
– Чтобы ты, хан, сам не знал, как поступить в решающих ситуациях, и не слушался знающих!