Ярость внезапно покинула моё тело, как вода оставляет берег во время отлива, руки, поднятые для очередного удара, безвольно упали, а я сам рухнул на колени. Крылья вновь исчезли, а превратившийся в несколько кусков измельчённой стали и мёртвой плоти воскресший рыцарь смерти упал на землю. На этот раз он точно не встанет.
Артём...
Шатаясь, я встал на ноги и подошёл к неподвижному телу. Человек, с которым я за последние дни успел сродниться, тот, кто помог и поддержал. У меня до этого в жизни не было настоящих друзей, и я чувствовал всем сердцем, что только что лишился одного единственного настоящего друга.
Артём уже не двигался. Из его рта ещё стекала струйка крови, но остекленевший взгляд бездвижно смотрел в чёрное небо. Без сомнения, Артём сейчас видел солнце. Настоящее солнце, которого он заслужил больше всех.
Как-то постепенно вокруг стали собираться бойцы атамана. Ни один из них не проронил ни слова, и стоило последнему мертвецу рухнуть под молодецким ударом, как тут же повисла гробовая тишина. Лишь только тихо звенела кольчуга тех, кто снимал с голов шлемы.
Мне на плечо легко тяжёлая рука. Подняв голову, я встретился взглядом с понурым атаманом. Отвернувшись, я снял со своей головы шлем и положил его рядом на землю. Послышались тихие удивлённые вздохи, но на них я почти не обратил внимания. Да и стоит ли?
- Какого чёрта тот урод встал? - только и смог спросить я после невыносимо долгих минут молчания.
- Заклинание воскрешения, - коротко ответил атаман, всё ещё державший руку на моём плече. После недолгой паузы, он произнёс. - Артём был хорошим человеком.
Внезапно один из командиров, тех, что были против нашего похода, опустил на одно колено и произнёс:
- Артём мне однажды спас жизнь, и я жалею, что не погиб вместо него.
Остальные воины, все до одного, что-то говорили и опускались перед погибшим на одно колено. Одним из последних рядом со мной опустился атаман, опустив голову. Артём был уникальным человеком, и с его смертью из этого мир необратимо обеднел.
Наконец, атаман поднялся, а следом за ним и все остальные. Даже я, когда поднялся последний боец, словно чувствуя за собой вину за совершённое, встал. И с этим действом по душе прошёлся ветер, уносящий безвозвратно лучшего друга.
- Мы похороним погибших на горе, - сказал атаман.
Люди стали нехотя расходиться. Нужно было жить дальше, отправляться в путь, до дому.
Подняв шлем, я мельком подумал - надо узнать, что так удивило во мне остальных (Наверное, рога ещё сильнее выросли), наклонился над Артёмом и медленно поднял его. Атаман указал на небольшое возвышение с пологой вершиной, где было бы удобно похоронить павших, и я пошёл туда.