— На следующий год ты опять можешь угодить на помост. Только тогда ты будешь уже слишком красивой, чтобы тебя отпустили.
— Я должна торопиться домой, — пролепетала она. — Надо успеть приготовить отцу ужин.
Она стыдливо опустила голову и побежала по улице. Девчонка была очень хороша. У меня не было ни малейших сомнений, что рано или поздно она попадет в невольничьи цепи. Даже если ее не продадут по распоряжению магистрата Тора, ей не избежать наметанного глаза рабовладельцев.
— Купи нас! Купи нас, господин! — надрывались девушки на постаменте.
— Оставайтесь рабынями, — рассмеялся я и пошел дальше. За спиной послышались рыдания и хлесткие удары бича. Я сделал еще несколько покупок.
Два раза мне попались ходящие парами вооруженные люди в белых халатах с красными кушаками — полиция Тора.
Ближе чем в пяти шагах от них карманник разрезал кошелек купца, высыпал содержимое в ладонь и, кланяясь и причитая, скрылся в толпе. Купец даже не обернулся. Парень сработал чисто. Я вспомнил девушку по имени Тина, которая раньше жила в Лидиусе, а сейчас — в Порт-Каре. Вот это была воровка! Собственные монеты я хранил в запрятанных среди одежды кармашках на поясе. На боку, правда, висел небольшой кошелек. В Торе я выдавал себя за мелкого купца, путешественника из Турий. Кошелек на боку был еще цел.
Не все промышляющие на базаре воры оказались так везучи. К доске, на которой указывались цены на соль, уже прибили несколько отрубленных правых кистей рук. Женских рук не было. Попавшиеся на воровстве девушки немедленно становились рабынями.
Я оглянулся. Второй раз за день я увидел тех же самых четырех человек. Тех же самых. Но всего четырех.
Мимо гнали древками копий цепочку рабов-мужчин, и я отступил в сторону. Рабы направлялись на соляные копи Тахари, откуда поступала большая часть вывозимой караванами соли. Хорошо, если половина из них доберется до соляных шахт. На них были тяжелые ошейники с шипами, через весь строй тянулась стальная цепь, прикованная к ошейнику каждого. Руки обнаженных рабов были скованы за спиной. Из толпы в них плевали.
Мисс Блейк-Эллен в моей конуре уже не было. Я передал ее в общественные пеналы Тора. Для этого мне пришлось посетить муниципального работорговца.
— Встань здесь, — сказал я, указав на середину прохладного зала.
Она повиновалась.
— Сними тапочки.
Рабыня сбросила прошитые серебряной нитью тапочки и осталась босиком. Работорговец вышел из-за стола.
— Сними хайку, — приказал я, и девушка сбросила одеяние.
Работорговец медленно обошел вокруг нее. Она замерла — женщина, оцениваемая мужчиной. Работорговец взглянул на меня, и я кивнул. Мисс Блейк-Эллен напряглась и закрыла глаза. Опытные пальцы специалиста поглаживали и тискали ее тело, проверяя плотность кожи, мягкость и упругость форм, прошлись по бедрам, плечам, подъему ног, основанию затылка. Попутно работорговец проверял ее возбудимость. Из-под закрытых век блеснули слезы, но лицо девушки выдавало непередаваемую отзывчивость. Как все-таки прекрасны женщины, подумал я. Неудивительно, что здоровые, не обремененные комплексами мужчины так стремятся обладать этими фантастическими, сладостными существами. Неудивительно, что желание покорить, искусать и подчинить их себе заложено у нас в самой крови. На Горе мужчины позволяют себе быть господами, во всяком случае, с такими обездоленными женщинами, как ставшая против своей воли рабыней мисс Блейк-Эллен.