— Как называется колодец возле мастерских седельщиков? — не унимался главарь.
— Колодец Четвертой Попытки, — сказал я. — Более ста лет назад, на третьем году правления Шираца, тогдашнего бея города Тора, водоискатели с четвертой попытки вышли в тех местах на воду.
Хорошо, что я посвятил несколько дней изучению города, прежде чем начал брать уроки владения ятаганом. Неумно выдавать себя за человека, о чьей жизни ты не имеешь ни малейшего понятия.
— Ты говоришь со странным акцентом, — сказал главарь. — В Торе так не разговаривают.
— Я не всю жизнь прожил в Торе, — ответил я. — Раньше я жил на севере.
— Это каварский шпион, — сказал один из сподвижников главаря.
— Я везу драгоценности Сулейману, вашему хозяину, — сказал я, — в обмен на финиковые кирпичи.
— Надо его прикончить, — настаивал сподвижник.
— Это твой курдах? — Главарь показал на ближайшего кайила.
— Да.
Проверяя караван, они клинками ятаганов отбрасывали полы курдахов, в которых могли укрыться кавары. Пока что им попадались скованные короткой цепью в пять звеньев за правую руку и левую ногу рабыни.
— Кто внутри? — спросил он.
— Никого, кроме моей рабыни.
Он направил кайила к курдаху и вытянул ятаган, собираясь отбросить полу занавеса.
Мой ятаган со звоном остановил его клинок.
Все окаменели. Я видел, как пальцы сжимают рукоятки ятаганов, как опускаются копья.
— Что, если ты прячешь внутри кавара? — спросил главарь.
Острием своего клинка я отбросил занавес, и все увидели испуганную девушку, на которой из одежды были лишь ошейник и чадра.
— Бедро, — приказал главарь.
Девушка развернулась к нему левым бедром, на котором виднелось клеймо.
— Это всего лишь рабыня, — разочарованно протянул второй бандит.
Предводитель аретаев улыбнулся. Он успел разглядеть соблазнительные, сладостные изгибы маленькой рабыни.
— Причем хорошенькая, — заметил он.
— Приоткрой лицо, — бросил я.
Девушка грациозно закинула руки за голову, пытаясь нащупать тесемки чадры. Тело ее при этом волнительно выгнулось. Раньше бы она это сделала по-другому. Я улыбнулся. Она становилась настоящей рабыней, сама того не подозревая.
— Да, — повторил предводитель, — хорошенькая рабыня. — Глаза разбойника пожирали рот землянки, затем он жадно оглядел ее всю. — Поздравляю с прекрасной невольницей, — произнес он, обращаясь ко мне.
Я принял похвалу, склонив голову.
— Может быть, сегодня она нам станцует? — предложил он.
— Она не умеет танцевать, — сказал я и добавил по-английски: — Ты еще не готова, чтобы танцевать для удовольствия мужчин.
Алейна подалась назад.
— Конечно нет, — ответила она по-английски, но я видел, как глаза ее загорелись возбуждением и любопытством. Вне всякого сомнения, она уже не раз представляла себя танцующей в свете костра по песку, под горящими взорами горианских воинов. Пройдет еще немало времени, прежде чем белокурая, холодная Алейна будет умолять: «Разреши, разреши мне танцевать для удовольствия мужчин».