С грехом пополам, под иронические замечания Лёльки я залез в открытую кабину. В моём времени у кого-то из альтернативщиков довелось прочитать, что приборов на панели в эпоху поршневой авиации было мало. Ну ведь врал же! Да много их, да ещё в три ряда с копейками. Плюс к этому торчали там я сям тумблеры, непонятные рычажки. Надо же, для такого маленького самолётика столько всего интересного и непонятного нашлось. И зачем столько? Вот на мотодельтаплане всего пару датчиков повесили. И летает же! Да ещё как! Судя по тому, сколько в моём времени разбивается современных самолётов, количество приборов в кабине пропорционально аварийности. Краем глаза я заметил, как главный механик торопливо перекрестился и с тоской погладил стабилизатор аппарата. Да, Лёлька на аэроплане – это танцы по краю минного поля в пьяном виде.
«Самолёт жалко. Хорошая машина. Вон и наш механик плакать начал. Подвинься, салага. Я покажу, как пилотируют настоящие асы. Не беспокойся, Козлодоев, я буду лететь аккуратно, но быстро», – сжалилась надо мной Лёлька и спародировала любимого моего актера. Сам полёт я помню смутно. Аэропланчик сильно болтало в воздухе, я безудержно потел. Лёлька с трудом могла управлять машиной. Тело всё же ей повиновалось плохо. Когда взлетели, она передала управление мне и постоянно контролировала, подсказывала. На посадке опять взяла инициативу в свои руки, если так можно выразиться. Удивительно, но приземлились мы относительно нормально. Козланули конечно, как же без этого, но в пределах нормы.
Инструктор и технический состав, не скрывая своей радости, бережно извлекли наше тело из кабины. Как пишут в титрах художественных фильмов: животные при съёмках не пострадали. В нашем случае самолёт также оказался невредимым. Моя напарница даже обрадовалось, похоже, полоса технокатастроф осталась в прошлом. Как я понял, зачет мы сдали. Этот экзамен стоил Лёльке огромных усилий, и она целые сутки приходила в себя. Да и её непонятная мне конфронтация постепенно начала спадать до нулевой точки. А через несколько дней мы уже со смехом вспоминали полёт на УТ. Я честно признался ей, что лётчика из меня не получится. Вообще, мне повезло оказаться в ней.
Если убрать физиологические специфические моменты, то Лёлькино юное тело было до удивления гибким, пластичным. А я хоть и был самым настоящим паразитом-подселенцем, но тоже привнес немного полезного. Мы вместе стали намного сильнее, быстрее и сообразительнее. На занятиях по стрельбе мы с двух рук из пистолетов легко поражали все мишени в десятку. Со стороны казалось, что мы стреляли из автомата. Так же с двух рук метали ножи и всё, что могло воткнуться. Вплоть до больших лопат и вил, не говоря уж о плотницком инструменте в виде топора, стамесок и даже гвоздодера. Инструктор по рукопашному бою тоже был в восторге от наших достижений и мечтал выпустить нас на закрытый чемпионат по армейскому самбо. С каждым днём приближался выпуск, так что нагрузки, и без того огромные, возросли.