До нашего прибытия кабинет не был пуст. В углу сидел какой-то белобрысый тип в тюремной робе.
– Это ваш санитар, – пояснил один из конвоиров, – Он из отдыхающих, но на воле работал в больнице и потому знает что к чему.
– Хорошо, – сказал я, все еще изучая убранство кабинета.
Конвоиры минуты три стояли в дверях, наблюдая за мной, а затем породили вопрос:
– Можно вести?
– Ведите, – ответил я.
А сам подумал: «Раньше начнем, раньше кончим».
Когда зеленые гоблины исчезли из виду, мне захотелось провести знакомство с санитаром.
– Ген…, – хотел было сказать я, протягивая руку, но вовремя опомнился, – Вальдемар Анисович.
– Дмитрий Викторович, – скромно отметился санитар.
На большее нам не хватило времени. Конвоиры слишком быстро вернулись и привели с собой пациента.
– Ждите в коридоре, – потребовал я от них, а потом обратился к жертве зубной боли, – Садитесь в кресло.
Причина моих бед не была страшна на вид.
Скорее, это был обычный мужчина средних лет, среднего роста и телосложения, с короткой стрижкой и проступающими залысинами. Таких вы можете каждый день встречать на улице и не думать о чем-то страшном.
– А больно будет? – спросил он.
«И это гад спрашивает тебя о боли?!» – рассмеялся мой внутренний голос над невообразимым парадоксом.
– Нет, – ответил я, откровенно солгав, и тут же задал свой вопрос, – Как ваше имя?
– Сабин Михаил.
– За что вы здесь? – неугомонно продолжал я, желая знать своего врага.
От этого вопроса его передернуло.
– Разве это важно?
– Нет. Просто интересно.
– Все из-за того, что я не умею прощать.
– И только?
– Печально, но факт. Когда-то давно я работал на человека по имени Лавринов, который был мне как отец. Но однажды он предал меня, отдав на растерзание шакалам. С тех пор вся моя жизнь сплошная жажда мести.
– Действительно печально, – заметил я.
И в этой фразе не было лжи и притворства. Быть может, Лавринов и кое-кто еще и впрямь заслуживали смерти.
Однако это не оправдывало всего остального. Я подошел к стерильному столу в поисках клещей, но нашел нечто получше.
Это было похоже на хорошо заточенную отвертку, а называлось элеватором.
– Придется немного потерпеть, – предупредил я, подбираясь к больному.
– Как скажите, доктор, – ответил Сабин.
Мои губы сжались, скрывая лезущую наружу улыбку.
«Короче, Склифосовский!» – это была хорошая мысль, и я со всей дури засадил элеватор ему в левый глаз. Струйка крови брызнула мне в лицо, и пациент забился в конвульсиях.
– А-а-а-а-а!!! – заорал ошалевший санитар.
Призванные криком конвоиры вбежали в кабинет и уставились на истекающий кровью труп.