– Эмили? – тихонько позвал отец.
– Да?
– Этот мужчина… Я его не знаю?
По спине побежали мурашки. Я словно оцепенела.
– Как… Откуда… С чего ты взял?
Он сделал вдох, словно собирался что-то сказать – но только качнул головой.
– Ладно, забудь. Откуда мне его знать? Дурацкий вопрос. Прости меня, я старею.
Но в животе снова неприятно защекотало, несмотря даже на то, что отец больше ни словом к этому не возвращался.
* * *
Потом мы еще два раза ходили вместе на рыбалку. Как и в первый раз, я получила массу удовольствия. О человеке, который причинил мне боль, мы больше не говорили. Мы понимали друг друга с полувзгляда. Слова были излишни.
Я много общалась не только с отцом. С матерью я тоже проводила немало времени. Я вдруг поняла после аварии, что в последние годы слишком много значения придавала тому, чем мы различаемся, и как-то упускала из виду то, что нас объединяет. Повторять эту ошибку я не хотела. Моя мать – человек очень деятельный. Если где-то затевается благотворительное мероприятие, она непременно явится туда в первых рядах. Делать крупные пожертвования она не может – мои родители небогаты. Но она любит повторять: каждый, у кого есть две здоровые руки и твердая воля, может сделать очень много, если захочет.
Раньше она и политикой занималась, но после нескольких споров с бургомистром – в последний раз она сцепилась с ним на публичном мероприятии, на глазах у множества людей, – из партии ее выгнали. Она сильно переживала по этому поводу. По сей день этой темы при ней лучше не касаться.
Мне нравились ее боевитость, ее великодушие и безудержная потребность всем помогать. А уж когда приближались рождественские праздники, она и вовсе работала не покладая рук. Казалось, в это время ее стремление творить добро возрастает вдвое.
Мы целыми днями пекли всевозможные пироги, а потом продавали их на благотворительных спектаклях, которые устраивались в старой нойштадтской начальной школе. Вся выручка шла фонду, который исполнял последние желания детей, больных раком. В пользу этого фонда мама обычно устраивала как минимум два-три мероприятия в год.
Но этого ей было мало. Продав последний кусок пирога, она садилась в машину и объезжала все фабрики игрушек в радиусе двухсот километров. Директора одной из фабрик ей удалось уговорить, и он пожертвовал ей двадцать доверху набитых коробок. Как только мама узнала об этом, она позвонила отцу и потребовала, чтобы он немедленно приехал с прицепом на фабрику.
Целых два дня ушло на то, чтобы обернуть каждую игрушку подарочной бумагой. Мои пальцы выглядели так, словно полчаса назад я обменялась рукопожатием с Эдвардом Руки-Ножницы. Наконец пришла пора везти подарки в детский дом, расположенный в соседней деревушке. Там мою маму прекрасно знали и с радостью приняли ее.