Когда все мы были младше, он отмечал Рождество с родителями, как положено, но все изменилось, когда в семнадцать лет он уехал в Лондон. И хотя он давно уже вернулся в Германию, но каникулы в Нойштадте больше никогда не проводил. Уже семь раз мы встречали Рождество без Элиаса. Сегодня будет восьмой.
В первые годы мои родители еще спрашивали Алену и Инго, почему их сын больше не приезжает, но поскольку в ответ всегда слышали одно и то же: Элиас презирает традиционные праздники, – вопросы со временем прекратились, и его отсутствие стало восприниматься как нечто само собой разумеющееся.
Тем лучше для меня. Элиас, сам того не ведая, много лет оказывал мне большую услугу. Если бы у меня было хотя бы крошечное сомнение, что в этом году он нарушит традицию, я бы никогда не села в отцовскую машину. Не знаю, с чего вдруг мне показалось, будто он где-то здесь. С какой стати ему приезжать?
Скорее всего, меня беспокоило не его присутствие где-то поблизости, а мысль о том, что скоро я переступлю порог дома его родителей. Я всегда чувствовала себя там не в своей тарелке, хотя год от года неприятное ощущение ослабевало. Теперь, когда Элиас разбередил старые раны, атмосфера, несомненно, вновь покажется мне гнетущей.
Кроме того, если бы он приехал в Нойштадт, Алекс обязательно упомянула бы об этом в утреннем сообщении, разве нет? Не могла не упомянуть, решила я.
Я сделала вдох поглубже, когда мы свернули на подъездную дорогу, ведущую к большому, ярко освещенному дому Шварцев. Во дворе стояли три машины. Алены, Инго и Себастьяна. Я выдохнула. «Мустанга» нет.
Отец припарковался, а я, взявшись за ручку двери, на мгновение замешкалась – но потом все-таки толкнула дверь и вылезла наружу.
– Сделай, пожалуйста, лицо повеселее, – сказала мать.
Кто придумал это бессмысленное правило – что на Рождество нужно улыбаться?..
В другой день я бы наверняка вступила в принципиальную дискуссию по этому вопросу, но сегодня только кивнула и вслед за родителями поднялась на крыльцо. Над ступенями висел венок из еловых веток, перевитый сверкающей гирляндой. Пока я стряхивала снег с ботинок, отец позвонил в дверь.
Через несколько секунд дверь распахнулась. На пороге стоял Инго.
– А вот и вы! Добро пожаловать! Счастливого Рождества!
Он пожал отцу руку, а нас с матерью чмокнул в щеку. Вокруг глаз Инго собрались веселые морщинки, лицо его сияло. Он приобнял меня и увлек внутрь дома.
– На улице очень холодно! Заходите скорее, у нас уютно и тепло.
Я сразу убедилась, что он говорит правду: едва я переступила порог, меня охватило приятное тепло и мороз, царивший на улице, сразу позабылся. По дому носились такие аппетитные ароматы, что впервые за несколько недель я почувствовала настоящий голод. Хоть и всего на миг.