Брат Алексис, после испытания моих любовных талантов, которые он только что устроил, решил приобщить меня к высоким идеям, и убедил пророческим тоном, что я сделала бы состояние на своём искусстве заниматься сексом.
–
Я легко бы мог, – сказал он мне,– предоставить вам содержателя для обычного мещанского существования, но это не приведёт вас ни к достатку, ни к блеску вашей будущей жизни. Вы очень красивы, чрезвычайно искусны в любви, и было бы глупо при таких ваших данных прозябать в посредственности. Опера – вот ваше предназначение. Карьера актрисы… как например у мадемуазель Гус? У меня достаточно возможностей устроить вас туда. Вопрос состоит только в том, чтобы знать, имеете ли Вы склонность к пению, или предназначены для танца.
–
Мне кажется,– ответила я,– что в танце мне сопутствовал бы больший успех.
–
И мне тоже,– ответил каноник, обнажив мне ногу выше колена,– вот та часть вашего тела, специально предназначенная для этого упражнения, и которая, на мой взгляд, вызовет появление большого количества биноклей в амфитеатре.
Брат Алексис не давал пустых обещаний. Он вручил мне в тот же момент рекомендательное письмо для месье Гр-е, который тогда держал в субаренде прелести девушек лирического Театра. На следующий день мадам Томас дала мне взаймы платье, и нарядившись как можно лучше, я около полудня понесла мою эпистолу по её адресу.
Я увидела сухого высокого человека, загорелого, флегматичного и холодного вида, который инстинктивно держал на расстоянии общающихся с ним людей. Он был в свободном халате и без брюк. Зефир, лёгкий ветерок, шутил с его рубашкой, раздувая её края, за которыми можно было легко обнаружить две большие мертвенно-бледные и твёрдые половинки его бёдер, внизу которых грустно висел дряблый обломок его мужественности.
Я заметила, что читая моё письмо, он внимательно посматривал на меня, и его строгое лицо постепенно разглаживалось. Я решила, что это благоприятное предзнаменование для моих дел, и не ошиблась. Месье Гр-е усадил меня рядом с ним, и сказал, что я очень красива и настоль божественно сложена, что не нуждаюсь ни в какой рекомендации, и что, тем не менее, он будет рад случаю представить публике в Опере такую красавицу, как я.
Между тем, в то время как он отвешивал мне столь красивые комплименты, руками этот джентльмен производил ревизию моих наиболее тайных прелестей. и дух разврата, невольно возникший в его комнате понемногу разбудил сладострастие. Оперный сластолюбец положил мне в руки свои пребывающие в плачевном состоянии мощи. Мне потребовалось все моё умение и знания, почерпнутые в школе мадам Флоранс, чтобы воскресить эту безжизненную массу и вывести её из состояния унижения, в котором она до сих пор пребывала, будучи невосприимчива и глуха к толчкам и поглаживаниям моих проворных ручек и нежных пальчиков. Меня уже стали огорчать результаты моих усилий, когда я с радостью заметила, что два моих последних ухищрения, связанных с тем, что я стала ему щекотать промежность и вставила кончик пальца в его анальное отверстие вызвали в нем первое оживление и трепетание плоти. Эта хитрость имела чудесный эффект.