─ Вам дали пропуск, ибо вы агент абвера! Вас не загребало в сети гестапо, ибо вы агент абвера! И хватит крутить, изворачиваться, как змея под рогатиною!
Майор Лоренцо успокоил себя:
─ Замечу, если даже вы не шпион Германии, господин окруженец, то служба в полиции ни менее преступна для воина Красной армии! Те же Соловки, тот же расстрел за чинимые злодеяния!
С каждым часом становилось не легче. Башкин истратил в себе светлынь. Душа стонала. Офицер-чекист хорошо знал свое дело. Выкручивал явления жизни так, как ему было удобно и выгодно. Шел накат лжи, а получалось как бы все по правде.
─ Значит, пишем, служили в полиции!
Башкин устало ударил в колокол:
─ Пишите! Но я не служил в полиции.
─ Открыто не служили, так надо понимать? ─ чекист предельно строго посмотрел в его глаза. ─ Вы были агентом в жандармерии. Для засылки в партизанские отряды. Справедливо?
Воина люто оскорбляла ложь, и он собирал в себе все силы, дабы явить миру свою правду:
─ Поднимите на дыбу, пошлите на смерть, и там, с небес скажу, ─ все бесстыжая ложь.
─ Хорошо! Кто выдал немцам партизан в Медведево ─ мельника Луку и его жену Прасковью? Они были забраны в гестапо, их держали на дыбе, жгли огнем, но они никого не выдали! И вас не выдали! Герои-мученики были повешены на мельничном колесе, у плотины! Только вы имели с партизанами связь! Что на это молвите?
─ Роковое стечение обстоятельств.
─ Вы не причастны?
─ Я не рожден предателем!
─ Им не рождаются, становятся! Загонит жизнь, как волка
за красные флажки, и взвоешь, пойдешь на все, дабы только выстрел не прозвучал.
─ Ваша истина-исповедь о предательстве ко мне не относится! За бесконечные странствия по лесам, за попытки прорваться через линию фронта в меня, над моею головою столько просвистело пуль, снарядов, разорванных гранат, что я устал бояться, падать ниц перед выстрелом. Меня они не страшат. Я никогда не был и не буду иудою России.
В тот февральский вечер я сам чудом остался жив! Шел на явку. И попал в засаду. Фашисты открыли огонь. Как меня не убили с близкого расстояния, в открытом поле, по которому я бежал как прокаженный, в страхе божием, останется на всю жизнь изумлением и удивлением.
Офицер не скрыл иронии:
─ Снова по случаю спаслись?
─ Чудом!
─ Не живете вы, не живете по заповедям Христа! Лжете, крутите, как метель над умершими! Как мне поверить, что вас хотели убить?
─ Теперь уже никак, раз остался жив!
Лоренцо понял умную иронию. Строго осудил ее.
─ Не рано ли веселитесь? Юного партизана Виктора, сына хозяйки, у которой беспечно жили, мед-сметану пили, тоже не вы гестапо сдали? Велика ли его вина? Ну, подобрал на поле сражения две брошенные винтовки. Отдал мстителям! Кто знал? Только вы, Александр Иванович! Не думаю, что мальчика расстреляли мальчика только за ружья!