Из куска проволоки мне изготовили «рамку» и обязали определить «положительно и отрицательно заряженные места» в хате. За десятилетия здесь сконцентрировалось столько боли, страданий и зла, что «рамка» вертится, как вентилятор. Но (вот и не верь после этого в магию) самый «положительный» угол определился возле «телевизора» (там, где хранятся продукты), около коробки с общаковыми сигаретами и у «кармашка» рядом с тормозами (в него собираю: нее жалобы и заявления с хаты, чтобы утром передать для отправки адресатам).
Видимо, основные позитивные надежды связаны с этим «кармашком» и этим углом…
Политика – тема, соперничающая по популярности с мистикой. С гордостью могу признаться, что моду на эту тему по всему Централу ввел я. До моего прихода в хату «Новости», «Итоги» и т. п. никто никогда не смотрел. Мои настойчивые убеждения и три – четыре удачных политических прогноза в корне изменили отношение к политике и здорово укрепили мой собственный авторитет.
Выразилось это в том, что я получил второе официальное погоняло – Аналитик. (Еще одно погоняло – Олигарх – мне прилепил Вор в законе, Саша Окунев, он же Огонек.)
В конце концов, тема политики – ее возможное влияние на нашу судьбу, принятие (выгодно – не выгодно) новых указов, амнистий, поправок к УК и УПК – стала одной из самых популярных в «Матроске».
В тюрьме эта тема приобретает особое звучание и значение. По-настоящему женщиной считается только мать. Все остальные – «мясо», «телки» и т. п., включая, кстати, в большинстве случаев и тех, чьи письма трепетно перечитываются и чьи фотографии бережно хранятся…
На воле никто никого не «соблазнял», не влюблялся, не отбивал. На воле каждый «телок снимал». Причем чем круче рассказчик, тем дороже он за это платил.
Послушать – так все звезды и звездочки российского шоу-бизнеса переспали с бригадирами разного ранга, получая за это автомобили, круизы и т. п. По моим подсчетам, одна только А. Апина должна ездить, как минимум, на шести различных автомобилях, подаренных ей за «полный улет» шестью различными авторитетами и бригадирами. При этом все истово делают вид, что во все это безоговорочно верят.
Когда на ТВ мелькает знакомое лицо, общий крик: «Вован! (Серега, Олежка, Витек…)… Иди, твоя п… поет!» И снова повод приколоться, как она не давала проходу, как хочет прийти на свиданку, а он ей запрещает, чтобы его гиена не узнала… А вечером (ночью), придя ко мне, один-на-один просит написать стихи для своей «гиены». Что-нибудь душевное… Все это очень грустно. Сколько же цинизма и жестокости, любви и нежности, бесстыдства и целомудрия намешано в душах тех, кто приходит приколоться в мой угол.