Обед, как всегда, начался со здравиц в честь Ее Императорского Величества и Державы Российской. Потемкин чувствовал себя нездоровым и пил мало. Екатерина была радостно оживлена, и ее настроение передалось гостям. Царские обеды и прежде отличались свободой и непринужденностью, но сегодня царило особое веселье и радушие. То и дело речи заводились о новорожденном Александре, о том, что он копия своего отца. Самодержице это было лестно, и сама она болтала без умолку, охотно поднимала бокалы с шампанским.
Однако с иностранными посланниками, как заметил Потемкин, Екатерина держалась весьма осторожно. И когда прусский посол Сольмс напомнил о немецких корнях императрицы, а стало быть, и внука, она со смехом возразила:
– Нет, он родился в России и человек русский. И служить должен этой земле!
Застолье затянулось. И Потемкин, невольно наблюдая за своим бывшим адъютантом Зоричем, которого сам же благословил в фавориты царицы вместо Завадовского, испытывал раздражение и против него, и против этого пиршества, устроенного счастливой бабушкой, чтобы еще раз подчеркнуть особую важность появления будущего наследника российского престола. Нарушая этикет, он отпросился у Екатерины, сославшись на жар.
Петербург был завален снегом. И карета мягко катилась по накатанному насту, везя его во дворец у Аничкова моста. Здесь недавно была самодержица с гостями, и они славно провели время. Но в этот день Потемкин испытывал одиночество и непонятную грусть.
Григорий Александрович, разоблачившись, сбросив с себя генеральский мундир, надел теплый халат и прошел в кабинет. Вспомнив разговор с Екатериной, он достал черновик ордера, написанного прежде, но не отправленного пока Якоби.
«Рапорт вашего величества от 23-го минувшего сентября со всеми принадлежностями и планами мною получены, и к Высочайшему Её Императорского Величества сведению всемилостивейше представлены, из коих успех неустанных трудов ваших в строении на новой Линии крепостей и в заведении хлебопашества соизволили Её Императорское Величество принять с особливым благоволением и милосердно указать мне объявить оное вам и всем, трудящимся под руководством вашим, с тем, что несумненно надеюсь я, что и остальные крепости общими и усильными трудами приведутся будущего лета к окончанию. Остается только приметить вам, чтоб хлебопашество стараться всеусильно размножить при всех крепостях к особливому Её Императорского Величества удовольствию и при том завести к пользе того края конные заводы, виноградные сады и табак, а потому всем по той Линии состоящим полкам, батальонам и козакам раздать достаточные земли не только на выгон и для лесов, но и для хлебопашества».