Ярошевский вскинул пистолет выше, показывая, что готов выстрелить.
В этот момент дверь с грохотом открылась, выбитая ударом Ядвиги, и она с подлокотником в руках влетела на середину комнаты.
– Ай да ясновельможная пани! Вы ради этого паршивого русского шпиона готовы ломать двери и кресла? – с издевкой выкрикнул Манульский. – Опомнитесь! Пся крев!
Вид Ядвиги был безрассудно ожесточенный. В глазах таилась безоглядная решимость. Лицо пылало гневом. Но, как на пропасть! – красота этой женщины завораживала даже в эту минуту…
Ядвига кошкой метнулась вперед, заслоняя Зодича, выкрикнула:
– Нех пан утьека![4]
Грянул выстрел, зазвенело разбитое пулей оконное стекло, реакция Ярошевского была мгновенной. Он растерянно вскрикнул. Александр, метнувшись к входной двери, заметил, как обмякло упругое женское тело, как бесчувственно завалилась голова Ядвиги. На выстрел влетели «пираты». Драка была скоротечной. Сбитые на пол и связанные поляки остались под присмотром одного из матросов, а второй отправился нанимать лодку, чтобы доставить «пьяных господ» на русское судно, вставшее вблизи бухты…
Зодич бросился, держа раненую на руках, к дому доктора, указанному на карнавальной улице. Ядвига не приходила в сознание, хотя кровотечение ослабло после того, как он перевязал ее, разорвав свой плащ. Он бежал среди всеобщей радости и проказ, среди яркого мишурного блеска, хмельного многолюдства. Спешил, моля Бога спасти женщину, благодаря которой сам остался жив. Так истово он давно не обращался к Спасителю, потеря человека не представлялась ему такой нелепой, хотя он мало знал об этой польке, воспринимаемой заговорщицей. Теперь уже как о свершенном думалось о поимке злоумышленников. Обоих панов доставят на корабль главнокомандующего, и суд будет суров…
Доктор, достаточно молодой и хваткий болонец (его выдавал диалект), узнав, что произошло, обследовал раненую и неотложно провел операцию. Ядвиге повезло: пуля, пройдя навылет, не задела крупные сосуды. В сознание, как заверил эскулап, мадам вернется через несколько часов. К тому же, получив денег больше, чем потребовал, он угодливо предложил «мсье Вердену» оставить пациентку до выздоровления у себя под присмотром.
Ночью, при свече, Ядвига открыла глаза и по-польски попросила пить. Зодич, помня запрет доктора, только смочил ей из ложки губы. Со страхом и удивлением посмотрела полька на лицо Александра, склонившееся над ней.
– Кто вы есть?
– Ваш друг.
– А-а… Пан шпион? – узнав, с огорчением произнесла полька.
– Нет, пан друг.
– Я натворила лиха… Что с Яцеком и Тадеушем?