– Пановэ козаки! Побийтэся Бога! Що вы задумалы, нэразумни диты?! Вы хрыстыяны и пидиймаетэ руку на хрыстыян? Вы хрыстыяны и жадаетэ пролыты кров едыноутробну?
Голос архимандрита, негромкий, но звонкий и певучий, среди воцарившегося безмолвия слышался даже на краю майдана.
– Побийтэся и нэ идить на такэ, диты мои… Выдно, вже доля наша така, и мы приймаемо вид Бога достойно по дилах наших! Ось вам хрэст и розипьятый на ньому, якщо вы його нэ послухаетэ, то загинетэ враз!
Слово Сокальского остудило горячие головы. Еще слышался ропот, перемолвки, вздохи, но великое козачье сонмище непреклонно приходило к выводу, что Сечь не сохранить, а потому и не было никакого резона лишаться жизни в неравном смертельном бою…
Калнышевский, разморенный жарой, зашелся хриплым старческим кашлем и, повременив, обратился к Раде:
– Ну, що будэмо робыты, панове запорожци?
– Ты, батьку, вэлможный панэ, тепэр як хоч, так и думай зи своимы гостямы, а мы готови тэбэ слухаты: як иты, то йты! – выкрикнул стоящий перед папертью красавец-козак в светлой шапке и рубанул рукой по воздуху.
Кошевой атаман вздохнул и посмотрел в сторону русских парламентеров, еще раз вздохнул и, не вытирая мокрых глаз, срывающимся голосом заключил:
– Нэ можна, братци запорожци, нэ йты, бо цэ вжэ нэ дурныця! Цэ вже гости таки, що пийшовшы до них, навряд чи назад уси повэрнэмось? Алэ буты тому! Господы, поможы! Дай, Божэ, час добрый! Ходымо, пановэ атаманы. Що будэ, то будэ. А бильшэ будэ так, як Бог дасть!
Зодич испытал некую растерянность, увидев, что многие запорожцы от отчаянья плакали. Действительно, – вспомнились слова священника, – лица их хранили искреннее и простодушное выражение, присущее детям, а в глазах неизбывно темнела печаль. В этот час утешиться было нечем!
Несмотря на то, что запорожская делегация явилась на ретраншемент с хлебом-солью, почти вся она, во главе с Калнышевским, Головатым и Глобой, была арестована. Войсковые правители под усиленным конвоем были отправлены в основной лагерь, расположенный в двух верстах от Сечи.
На следующий день, 5 июня, присутствовал Зодич и на прибрежном пустыре. На виду русских полков запорожцы – от куренных атаманов до простых козаков – выслушали соизволение Императрицы Екатерины и беспрекословно сложили на свою бывшую землю сабли, пистоли, рушницы, кинжалы и списы, козачьи копья – свою заветную, кровью окропленную «ясну зброю»!
Русский гарнизон занял во Внутреннем Коше войсковые здания, у порохового и базового склада, у скарбницы и канцелярии обосновались усиленные караулы. Запорожцы толпились перед бывшим будинком кошевого атамана, где им за подписью Текели выдавали билеты на право вольного поселения или рыбной ловли по всему Днепру, один билет – на полсотни человек, а козачьей старшине – куренным, войсковым офицерам выписывались аттестаты, подтверждающие дворянские привилегии.