– Донцы! Донцы! – закричал дьячок в синей рясе, подбегая к Леонтию. – Пособите, рабы Божии, явите силушку!
Козаки, обленившиеся от бесцельного шатания по Кремлю, оживились. Быстро потеснили мужичков и тоже уцепились за толстые корабельные веревки.
– Эй, у-ухне-ем! Еще ра-азик, еще раз! Э-эх, братцы! Еще ра-азик…
И колокол поплыл по воздуху, как огромная темная козацкая шапка! На площадке звонницы его приняли многие руки. Престарелый чиновник, вероятно, руководивший подъемом колокола, приказал тянуть изо всех сил, и многотонный гигант, соскользнув с верхнего блока, осадисто повис на балке, громыхнув на весь Кремль. Священники, а вслед за ними и весь прочий люд, истово закрестились, кто шепча молитву, кто крича от радости. Леонтий вспомнил свои черкасские соборы, которые и внешне, и во внутреннем убранстве были куда скромней, но не менее ему дороги. Одной православной верой связаны были все россияне, и козаки, и вот эти, чудно гутарившие мужики…
Ночью Леонтий лишь ненадолго сомкнул глаза, задремав на расстеленной бурке, привезенной еще с Кавказа, и снова был поднят дежурным по команде. Его полувзводу было приказано выдвинуться с берега Москвы-реки к Покровским воротам Кремля.
Из-за небывалого столпотворения лошадей оставили с коноводами на Красной площади. А сами встали караулом, как велел распоряжающийся здесь гренадерский капитан, подле батареи вестовых пушек, установленных у колокольни.
Древняя Ивановская площадь неузнаваемо преобразилась! Амфитеатром возведенные зрительские трибуны лепились к стенам соборов. Они были переполнены именитыми гостями, военными, дворянской элитой и вельможами. Изрядно было тут лиц и московского купечества, и помещиков из родовитых семей. Праздничные наряды дам, мундиры сиятельных особ с орденскими лентами через плечо, взволнованные голоса, – всё свидетельствовало о событии чрезвычайном. И Леонтий, командуя козаками, которые тщательно вычистили форменные зеленые кафтаны, штаны, надраили ножны шашек и ухарски заломили шапки, испытывал вначале неуемное волнение сродни ожиданию какого-то чуда! Но чем больше прибывало на трибунах людей, среди которых мелькали уже простецкие физиономии трактирщиков и лавочников, торговцев, тем всё вокруг становилось будничней.
Солнце, обретая накал, уже поравнялось с нижней маковицей колокольни, когда откуда-то снизу, из-за кремлевских стен, донеслось многоголосое «ура», и бывшие на площади сообразили, что царский поезд от Пречистенских ворот проследовал к Грановитой палате. Народ заволновался и загомонил, купцы, люди, привыкшие к точности, стали доставать часы, сверяться. Вот-вот ударит час церемонии!