Сон был краток и странен. Будто бы подошел он к покоям «любимой голубушки», а из-за закрытой двери доносятся смех и нежные восклицания. Обезумевший от ревности, он стал выламывать дверь ударами сапог, схватился за ручку и – она вдруг оторвалась. С жутким ускорением полетел он вниз, по лестнице, переворачиваясь и ушибаясь, крича в пустое пространство…
Потемкин проснулся с головной болью. В его опочивальне, жарко натопленной с вечера, пахло морозной свежестью. В щель между бархатными портьерами прорезывался лунный свет, и он, проследив его траекторию, увидел на спинке кресла тонкий прямой луч, похожий на лезвие кинжала. И вспомнил невольно, что днями вместо заболевшего князя Прозоровского в командование Крымским корпусом вступит другой его боевой сослуживец – Александр Васильевич Суворов. И начнется наступление на Бахчисарай ногайско-абазинского отряда Шагин-Гирея. Январская стужа, конечно, не лучшее время для боевых действий, но медлить было недопустимо. Сместить ставленника Турции с ханского престола необходимо было до того, как султан замирится с Ираном…
Не любя бодрствовать в постели, Потемкин поднялся, несмотря на предутреннее время, зажег от огонька ночника-кенкеты свечу и перенес огонь на канделябр, стоящий на рабочем столе. В каждом его кабинете имелись столы, оснащенные письменными принадлежностями. Вспомнилось, что с вечера остались непросмотренные бумаги, подготовленные адъютантами. Он придвинул кресло, удобно устроился в нем и взял сафьяновую папку. Из штаба фельдмаршала Румянцева поступили рапорты первой половины января наступившего года, в котором сошлись три семерки. Он посмотрел на календарь и долго не отводил взгляда. «Действительно, необычное сочетание. 1777. Что он принесет нам? Не разочтешь по дням и не угадаешь. Даст Христос, будем здоровы, и не коснутся лишения Отчизны нашей».
И Рождество, и Святки пролетели стремительно, и начавшийся разлад в отношениях с тайной супругой Екатериной Алексеевной становился ощутимым. Григорий Александрович откинулся на спинку кресла, слегка спружинившую, и с грустью вспомнил о недавнем времени, когда теплота и искренность были между ними, несмотря на случайные размолвки. Он был не только ее рабом и любовником, но и соправителем Державы. Об этом матушка-государыня прямо никогда не говаривала, хотя без его совета не принимала ни единого важного решения. Да и в письмах, и записочках своих уверяла, до мая прошлого года, что верна ему и любит. Однако он знал достоверно, что ложе царицы вместе с ним делит ее новый секретарь Завадовский.