– Сам ты, Григорий Александрович, наивный и слепой глупец! – вслух попенял Потемкин. – Не ты ли, со слов Румянцева, рекомендовал этого учтивого и услужливого полковника императрице? Не ты ли покровительствовал ему и усадил за один стол с придворными? А теперь вкушай, милостивый государь, плоды от рук своих!
В эту одинокую минуту почему-то явственно вспомнился ему трагический апрель минувшего года.
Он и Григорий Орлов, два бывших фаворита, находились в покоях умирающей великой княгини Натальи Алексеевны, поддерживая императрицу, много часов дежурившую у постели невестки. В покоях царили тяжелая тишина и шепот. Близкие друзья в молодости, два Григория, оба отцы ее детей, они были причастны и к воцарению Екатерины и к делам государственным. Но, пренебрегая друг другом, оставались по-прежнему взаимовежливы. Орлов, прослышав о новом любимчике царицы, с иронией поглядывал на великана Циклопа, разделившего его участь. Потемкин никак не реагировал. Любовные утехи, в конце концов, это еще далеко не все! Великая женщина «Катерина», как она именовала себя, не лишена была слабостей, как любой человек. Но отношения к нему, венчанному мужу, не изменила. Да, отдалилась. И голос сделался каким-то пустым, холодноватым. Но стоит ли винить ее за то, что потеряла интерес к нему как к мужчине?
Екатерина вышла тогда из опочивальни невестки с отрешенным лицом, сильно побледневшая. В дальней комнате, помня о других, она приказала накрыть стол. Но, сидя с бывшими фаворитами, изрядно проголодавшимися, она лишь ласково поглядывала на сердечных дружков, не прикоснувшись к ужину. Странное чувство испытал в тот час Григорий Александрович, некую обиду, что он приравнен к Орлову, собиравшемуся жениться на Зиновьевой, по сути уже чужому человеку. Спустя месяц с лишком, не выдержав ревнивых терзаний, он объяснился с Екатериной, сказал о своем намерении навсегда покинуть двор. Она милым увещеванием и особой теплотой, соглашаясь исполнить все его желания, удержала «милую милюшу» на государственной службе. Но… наотрез отказалась уволить секретаря Завадовского!
Григорий Александрович раздраженно потряс колокольцем, и тотчас в покои вошел дежурный адъютант.
– Прикажи, братец, подать мне глинтвейна. И жару в печи поддать!
Горячее вино согрело, и Потемкин стал прохаживаться по кабинету, разминать ногу, поврежденную прошлым летом при осмотре войск в Новгородской губернии. Первоначально он намеревался остаться до дня тезоименитства государыни, но наблюдая, сколь сблизилась она со своим секретарем, сразу уехал. Екатерина, судя по всему, о «милюше» не забывала. И как только узнала о его болезни, срочно направила на лихих лейб-медика Соммерса, а впоследствии постоянно справлялась о здоровье, присылая курьеров. Тогда же он получил весть о царском подарке – купленном специально для него Аничковом дворце. При этом она предупредила, что его покои при дворе никогда и никем не будут заняты…