Однако удаче оказалось угодно хотя бы чуток улыбнуться рыцарю, ставшему бродягой. Так солнце, говорят, и в нынешние времена нет-нет, а проглянет сквозь треклятую серую пелену. Чтобы подарить многострадальному миру хотя бы лучик-другой.
Таким вот лучиком для Андерса фон Веллесхайма суждено было стать ватаге лесорубов, нагрянувших в таверну под вечер. С промысла своего они явились не столько усталыми, сколько возбужденными, голодными, наглыми и громогласными. Причем недостатка в силе, судя по всему не испытывали. Будто не тяжелым трудом весь день занимались, а били баклуши.
И вот беда: даже прежде, чем они прикоснулись к выпивке, успели натворить лесорубы немало бед. Успели набить морду подвернувшемуся пареньку из мастеровых. Успели перевернуть какой-то стол, побив заодно посуду, которую с него не убрали. И девицу-подавальщицу не преминули похватать кто за грудь, кто за зад. Да заодно как помоями облить похабными остротами и «комплиментами» под грубый гогот товарищей.
Чего в таком случае ждать от лесорубов уже захмелевших — держателю таверны страшно было представить. Бедняге подумалось даже, что этот вечер заведение его могло и не пережить. А выставить полдесятка мужиков держатель не мог. Те его едва ли даже на трезвую голову бы послушали. Не было надежи и на вышибалу. Единственного. Те пятеро его самого могли вышвырнуть через порог. Только и оставалось, что звать на помощь.
И вот тогда-то держатель таверны вспомнил о попрошайке, коего он накануне самолично прогнал с порога. Попрошайка, что ценно, был с мечом — держатель таверны заметил. А значит, даже против численно превосходящего противника имел шансы. При условии, что противник тот безоружен. И если сам бродяга впрямь владел мечом. А не просто таскал эту железяку красы ради.
Движимый надеждой, держатель таверны выглянул на улицу. И, осмотревшись, вздохнул, почувствовав хотя бы подобие облегчения. Бродяга с мечом далеко уйти не успел. Но околачивался на противоположной стороне улицы, подле булочной. То ли стянуть чего намеревался себе на пропитание, то ли просто душу травил. Вдыхая аромат свежей выпечки.
— Эй! — окликнул его с крыльца держатель таверны, — не знаю, как тебя зовут, но… помоги, а! Выпивка и харч за мой счет.
Наверное, и года не прошло с тех времен, когда Андерс фон Веллесхайм готов был за подобное «эй!» на дуэль вызвать. Другого дворянина. Простолюдина бы он так и вовсе просто зарубил. Ну, или мог сделать вид, что не услышал окрика — при хорошем настроении.
Но те времена прекрасные миновали. И замок, и земли родовые просто-таки протекли у сэра Андерса сквозь пальцы. Остались лишь титул да меч. Так титул-то, даром, что знатный, на хлеб не намажешь. И мечом железным не закусишь. Потому выбор у рыцаря-бродяги остался небогатый. Либо принять предложение держателя таверны. Либо и дальше мотаться по улицам или дорогам, пробовать охотиться — что не очень-то получалось в одиночку, а то и вовсе подбирать объедки, которые бросают бродячим собакам. Ну и еще глотать слюну, вдыхая ароматы, доносящиеся из булочных или мясницких лавок.