Он написал в ответ: «Например?»
Она вновь взяла в руки карандаш. «Что угодно! Нельзя все время молчать! Иначе они могут подумать, будто с нами что-то не так!»
Какое-то время они нервно созерцали исписанный листок. Наконец он улыбнулся, откинулся на спинку кресла и подмигнул жене. Она нахмурилась, а он сказал:
– Может быть, ты все-таки хоть что-нибудь скажешь?
– Что тебе сказать? – спросила она.
– Черт побери, ты молчишь весь вечер! Вечно у тебя настроения! Дуешься на меня за то, что я не хочу купить тебе эту шубку? Ты ее не получишь, и баста!
– Но я вовсе не хотела…
Жестом руки он остановил ее.
– Уж лучше молчи! Я не хочу ругаться из-за пустяков. Ты сама знаешь, норковые шубы нам не по карману. Не можешь сказать ничего умного, так не говори совсем!
До нее наконец дошло. Она улыбнулась и подмигнула в свою очередь.
– А что же я, по-твоему, должна носить? – взвизгнула она.
– Заткнись! – рявкнул он в ответ.
– Ты никогда мне ничего не покупаешь! – завопила она.
– Чушь, чушь и еще раз чушь! – заорал он.
Они настороженно прислушались. Казалось, эхо их воплей вернуло все к норме. Кофейник булькал не так громко, ножи стучали о тарелки помягче.
– Хватит, – подытожил он. – Сделай одолжение, помолчи хотя бы один вечер.
Она фыркнула в ответ.
– Плесни мне кофейку! – попросил он.
К половине девятого тишина вновь стала нестерпимой. Они сидели в гостиной. Она пыталась читать только что взятую в библиотеке книгу, он готовил к воскресной рыбалке искусственных мушек. Иногда они, переглянувшись, открывали было рот, но тут же закрывали его, озираясь, будто заметили тещу.
Без пяти девять он неожиданно произнес:
– Может, куда-нибудь сходим?
– А не поздно?
– Не так уж поздно.
– Смотри, если только ты не устал. Что до меня, то я весь день занималась уборкой и развеялась бы с превеликим удовольствием…
– Так идем же!
– Честно говоря, я думала, что ты на меня сердишься…
– Тебе придется смириться с тем, что норковой шубы у тебя пока не будет. Надевай пальто.
– Хорошо.
Через пару минут они уже вышли из дома и, усевшись в машину, обернулись на свой залитый светом фонарей дом.
– Прощай, домик! – усмехнулся он и, повернувшись к жене, предложил: – Давай уедем насовсем!
– На это мы не отважимся.
– Давай тогда переночуем в одном из тех мотелей, которые губят напрочь репутацию, – предложил он.
– Брось. Надо поворачивать назад. Если мы где-нибудь заночуем, они заподозрят неладное.
– Да пропади они пропадом! Я чувствую себя последним идиотом в собственном доме. А всё они и этот их сверчок!
– Жучок.
– Все равно сверчок. Помню, когда я был совсем еще мальчишкой, в нашем доме поселился сверчок. Днем он молчал, а ближе к вечеру начинал пронзительно стрекотать. Найти его мы так и не смогли. Скоре всего, он жил где-то в щели между половицами или за печкой. Первые ночи мы не могли заснуть, потом как-то привыкли. Он прожил у нас не меньше полугода. Однажды вечером мы уже собирались укладываться, когда кто-то спросил: «Что это за шум?» И все прислушались. «Я знаю, что это такое, – сказал отец. – Это тишина. Наш сверчок куда-то ушел». То ли ушел, то ли умер. И от этого нового звука в нашем доме стало грустно и одиноко.