– Тогда-то мы и родились, – подытожил Оливер Гардн. – Не возродились, а именно родились, по-настоящему, в первый и единственный раз. Для нас это вовсе не Второе Пришествие, а самое что ни на есть Явление Первое! Они собирали нас по отдельным волокнам, нервным окончаниям и ганглиям. Они нашли нужные хромосомы на кладбищах в Глендейле и в Санта-Монике, снабдили кожей – даже подкожный жир есть, – оснастили электрической дыхательной системой и – voilà![35]
– Лорел и Гарди! – воскликнул я.
– Вот именно! – рассмеялся Гарди. – После первого же нашего появления на Луне и водевильного турне по лучшим сценам Марса слезы высохли, а рыдания смолкли. Люди стали смеяться! Мало того что мы со Стэном сумели справиться с этим опасным утренним и ночным заболеванием, мы буквально озолотили Франкенштейнов из Калтеха, поскольку смеющиеся люди решили продолжить Освоение Мира и тем обеспечить бессмертие человечества! Лорел и Гарди? Бис! Простите мне мою нескромность.
Уилл уже приготовил очередную порцию пойла.
– Угощаю всех! – возгласил он. – Ребята, скажите мне честно – вы живые или нет?
– Нет.
– Выходит, вы мертвые?
– Не-а, – сказал Стэн.
– Мы – Невозможные, – провозгласил Гарди.
– Стоп, – возразил я. – Пожмите мне руку. Видите? Какие же вы невозможные!
– Вы не правы, – с деланной скромностью возразил Гарди. – Невозможна и эта Вселенная. Мы же в каком-то смысле являемся ее продолжением.
– Олли, скажи им всю правду, – прочирикал Стэн.
– Спасибо, Стэнли. – Олли принял донельзя важный вид. – Вы верите Дарвину[36]? Да. А Ламарку[37]? Тоже да. А Ветхому Завету? Разумеется! Но как можете вы верить и Дарвину, и Ламарку, и Богу, сказавшему: «Да будет свет», всем троим? – Оливер Гарди поднял три толстых пальца. – Вся беда в том, что вы ничего не можете доказать! Дарвин, Ламарк, Ветхий Завет – все они недоказуемы! И потому мы склонны верить всему. Можем ли мы говорить о сотворении Вселенной? Произошел ли Большой Взрыв на самом деле? Нет. Творения не было. Вселенная, хоть это и невозможно, существовала всегда – она бесконечна как во времени, так и в пространстве! О господи, рыдаете вы, должна же она была когда-то начаться! Нет, – отвечаю я на это. Она существовала всегда. Вы скажете, что это невозможно? С этим я спорить не стану. Мы – все мы – живем в невозможном мире и являем собой такую же невозможность. Что из того, что мы черно-белые?
– Лично у меня, – сказал мой бармен Уилл, – это вызывает изумление.
– Именно изумление и стало подлинным творцом этого мира. Произошло это миллиард миллиардов несуществующих лет тому назад. Советую вам повесить этот календарь на стену там, где стен нет.