– Это мой дом! Вы не имеете права выгонять меня на улицу!
Устав стучать в дверь, старик отступил назад и увидел залитые теплым светом окна второго этажа. Вскоре за окном появилась чья-то тень, и свет тут же погас. Старик дошел до конца улицы и вернулся назад. Мальчишки продолжали кататься по заиндевевшим от утреннего холода листьям, не обращая на него ни малейшего внимания.
Он недвижно стоял перед домом, глядя, как в его окнах то загораются, то гаснут огни, и так несколько тысяч раз, он считал.
К дому подбежал мальчик лет четырнадцати с футбольным мячом в руках. Открыв без ключа дверь, он вошел в дом. Дверь снова закрылась.
Через полчаса, когда уже подул утренний ветерок, возле дома остановился автомобиль. Вышедшая из него полная женщина, ведя за руку маленького мальчика, которому было никак не больше трех лет, направилась по мокрой от росы лужайке к дому. Заметив старика, она спросила:
– Это вы, господин Терл?
– Да, – ответил старик машинально, ему почему-то не хотелось испугать ее.
Конечно же, он солгал. К мистеру Терлу, жившему в другом конце улицы, он не имел никакого отношения.
Огни мигнули еще тысячу раз.
Дети все не унимались.
Семнадцатилетний юноша со следами помады на щеке проскочил мимо старика, едва не сбив его с ног.
– Простите! – успел крикнуть он, взбегая по ступеням крыльца, и скрылся в доме.
Со всех сторон старика окружал объятый сном город: темные окна, дышащие теплом комнаты, поблескивающие над голыми ветвями зимних деревьев звезды.
– Это мой дом, и я не понимаю, что здесь делают все эти люди! – крикнул старик, обращаясь к катавшимся по земле детям.
Деревья покачивали голыми ветвями.
Шел 1923 год, и в доме было темно. Из машины вышла полная женщина с трехлетним сыном, носившим имя Уильям. Уильям посмотрел на залитый сумеречным утренним светом мир и увидел свой дом, к которому его вела мама.
– Это вы, господин Терл? – спросила она у старика, стоявшего возле старого, поскрипывавшего на ветру дуба.
– Да, – ответил старик.
Дверь закрылась.
Шел 1934 год, летней ночью Уильям бежал к дому с футбольным мячом в руках, и темная мостовая бежала у него под ногами. Он скорее почувствовал, чем увидел, старика, стоящего у крыльца. Молча пробежав мимо, Уильям скрылся в доме.
В 1937 году Уильям несся по ночной улице с прытью антилопы, со следами помады на щеке и с мыслями единственно о любви. Он едва не сбил с ног стоявшего возле дома старика, выкрикнул «Простите!» и открыл входную дверь.
В 1947 году возле дома остановился автомобиль, в котором сидели Уильям и его жена. На нем был дорогой костюм из твида, он устал, от обоих слегка попахивало спиртным. Они немного посидели, прислушиваясь к шуму ветра, потом вышли из машины и открыли ключом входную дверь. Внезапно из гостиной вышел старик, который прокричал им: