, но в спальне, тогда как то же самое, происходящее открыто, в присутствии других людей, ощущалось странным. Я был заторможен и стеснителен, не понимая толком даже царящего здесь этикета.
Моя стеснительность восхитила Беллу. С самого начала наших отношений она всегда по-хорошему радовалась, раздвигая мои границы. Этот конвент давал ей шанс повернуть эту ручку до упора. В первый вечер мы зашли на мастер-класс по играм с огнём, который вела милая молодая женщина с татуировками. «Не хочет ли кто-то из слушателей вызваться и попробовать это на себе?» — спросила она после окончания показа.
Белла подняла мою руку. «Я объявляю добровольцем Франклина!»
Женщина отвела меня к месту демонстрации, сняла с меня рубашку, обрызгала разбавленным спиртом и подожгла горящим кусочком ваты, обёрнутым вокруг палочки. В тот вечер я узнал две вещи. Во-первых, есть люди, которые занимаются этим для сексуального удовольствия, достаточно людей для того, чтоб об этом печатали книги и проводили мастер-классы. Во-вторых, то, что я оказался объят пламенем, пусть и в контролируемых условиях при минимальном риске и отсутствии боли, разбудило во мне что-то глубоко первобытное, совершенно недоступное разуму… что, я полагаю, немного объясняет первое.
Тем же вечером мы видели мужчину, который хлестал плетью свою жену, растянутую на хреновине, немного напоминающей пилораму. Когда он закончил, он с Беллой разговорились. Через несколько минут она вернулась ко мне.
— Хочешь узнать, на что это похоже, когда тебя хлещут плетью?
— Не знаю, — скептически ответил я. — Думаю, что эти кнуты для меня уже за гранью. — Конечно, я пробовал все виды необычного секса: групповой секс, связывание, шлёпанье, завязанные глаза, но, пожалуй, эти кнуты и плётки это слишком. Я достаточно люблю кинк, но, знаешь, не такие извращённые штуки.
У Беллы засияли глаза. Она сказала:
— Возможно, я хочу попробовать это с тобой. Двигай свою жопу в ту сторону.
Белла была моей первой любовницей, являвшейся собственно сексуальной садисткой. Ей нравилось причинять мне боль, и, хотя и не особенно склонен к мазохизму, я уже знал как прикольно смотрится её возбуждение от того, что она шлёпает меня.
В конце концов, не попробовав, не узнаешь, подумал я и сказал: «Хорошо».
Во время того, как меня впервые в жизни хлестали плетью, я растянутый на раме и вдыхающий запах кожи, узнал кое-что интересное: люди совершенное неспособны предсказать, что именно они почувствуют в незнакомой ситуации. Это оказалось ничуть не похоже на то, как я это представлял себе. Где-то посередине между интенсивным массажом и шлёпаньем, немножко болезненно, но не по-настоящему больно и очень, очень медитативно. «Вау!» — сказал я после этого, чувствуя ликование и что-то вроде лёгкого опьянения. «Это было здорово!» Тем вечером я купил у продавца, чей столик стоял рядышком в уголке свою первую плётку, с чёрной ручкой и хвостами из мягкой замши.