Непонятно откуда у них появилась эта идея. Технические конференции в 2002-ом году были не особенно дружественными к женщинам. Я бы окружён не супермоделями, а бородатыми компьютерщиками в клетчатых рубашках с застёгивающимися карманами. Расписание конференции оставляло мало времени после разговоров с вендорами, посещения демонстраций продуктов, общения с людьми из рекламной индустрии и посещения мастер-классов по предпечатной подготовке. К ночи я обычно был настолько утомлён, что мог только лежать в гостиничном номере пересматривая Закон и Порядок. И я не встречался с Тиной кроме того первого дня.
Но Целести с Элейн были безутешны. Один из вечеров я провёл разговаривая с ними обеими по телефону до четырёх часов утра. Обе они снова и снова говорили мне, что я собираюсь покинуть их, что я конечно же я встретил на конференции бесконечно умную, красивую и богатую женщину, которая убедила меня убежать с ней.
Разговоры были странными до сюрреалистичности. И эта ночь сделала явным полное разрушение доверия. Целести и Елена разговаривали друг с другом почти всё время с того момента, как мой самолёт взлетел по пути из Тампы и, разогревая друг друга, сконструировали такой набор страхов, что поверили в его реальность, вопреки всякому вероятию. Каким-то образом они уверились в том, что в действительности я не хочу быть ни с одной из них, что конференция это только прелюдия к поиску замены для них и, возможно, лёгкому сексу без обязательств, или и то другое сразу.
Я был смущён и немного сердит. Я хотел сказать, что конференция MacWorld совершенно не подходит для поиска изголодавшихся по сексу супермоделей с миллионами в карманах. Я хотел указать на то, что я вложил столько лет в свои отношения с Целести и принял все ограничения, которые она выдвинула, и на то, что я ежедневно проводил часы, разговаривая с Элейн. В конце концов, то, что в четыре часа утра я разговаривал с ними по телефону, в то время как каждая частица моего организма умоляла меня пойти лечь спать, всё это подтверждало то, как сильно я был привержен отношениям с ними. Но, реалистичные или нет, их страхи были настоящими, а я любил их. Поэтому я разговаривал с ними, уверял в том, что после окончания конференции я вернусь домой и не собираюсь их покидать.
Я жаждал понимания больше, чем чего-либо другого. Ни Целести, ни Элейн не могли понять: почему я немоногамен. В каком-то смысле они считали, что это связано с ними, что они недостаточно хороши, что у каждой у них есть какие-то фатальные недостатки, которые вынуждают меня искать общения с другими. Думаю, что Целести придерживалась этой точки зрения на всём протяжении наших отношений. Элейн стала своего рода резонатором для её неуверенности, и страхи переотражались туда и обратно, обретая всё большую силу. Похоже было совершенно невозможно что опровергнуть мнениер что я ищу им замену.