Под вечерним летним солнцем, зависшим над недалекой темной стеной соснового леса, дядя Толя и тетя Маруся трудились на огороде – она полола морковную грядку, ползая на коленях, он поливал из шланга увядшие под зноем кусты картошки. Наверстывали время, упущенное из-за дневной жары.
Богема присел на скамейку, закурил.
– Дядя Толя, чего ты из года в год мучаешься со своей картошкой? Она все равно у тебя не уродится, здесь почва для нее плохая.
– В этом году уродится, – уверенно сказал Сидоров. Он чуть поджимал пальцем отверстие шланга, струя фонтаном разбивалась на мелкие брызги и падала на землю радужным дождем. – Я хорошее удобрение нашел.
– Проще по осени купить на базаре несколько мешков отборной картошки да и не париться.
– Я могу и самосвал картошки купить, но здесь дело принципа, – сказал Сидоров – Вот увидишь, я докажу, что здесь дело не в плохой почве, а в умении сделать ее плодородной. А ты чего приехал?
– Завтра нам работа предстоит.
– Знаю я, мы же всё обговорили. Первый раз, что ли.
– А что, Анюта Тульчак передумала и вернулась? Покажешь ее? – закричала Маруся от грядки.
– Нет, не вернулась, – крикнул в ответ Богема. – Приехала другая знаменитость, еще похлеще.
– Кто это?
– Кржижановский.
Маруся, забыв про морковку, так и застыла на корячках.
– Шутишь, что ли? – спросил Сидоров.
– Серьезно. Век воли не видать. – Богема шлепнул себя по лбу, убивая комара. – А нам-то что с того? Мы же говорили с тобой на эту тему. Главное, клиент платит деньги, а кто он там – хоть папа римский – нам по барабану.
Сидоров молчал. Он потуже натянул на лоб козырек бейсболки, спасая глаза от назойливого солнца. Фонтан из шланга брызнул еще выше. Подошла Маруся, присела рядом с Богемой.
– И что ему надо? – спросила она, отряхивая землю с колен.
– Кржижановскому? Того же, что и другим. Хочешь на него живого посмотреть? – улыбнулся Богема.
– Вот еще! Он мне в телевизоре надоел. Ох, совсем люди сдурели. Летят к нам в такую даль из Москвы. Как говорится, коту делать нечего, так он яйца лижет.
Сидоров бросил шланг в ботву.
– Иди, мать, занимайся своими делами, – сказал он, подходя к скамейке. – Дай нам поговорить.
– Чего иди? Опять иди? Я тоже хочу про Кржижановского послушать, – зароптала Маруся.
– Потом Витька тебе про этого упыря расскажет. Иди, Маша, у нас чисто мужской разговор.
Маруся ушла допалывать грядку. Сидоров, усевшись на скамейку, тоже закурил. Богема вкратце рассказал, откуда взялся Кржижановский.
– Ага, понятно, – задумчиво произнес Сидоров. – Витя, вот послушай меня, только спокойно послушай и постарайся меня понять. Скажи, я – художник?