– Художник, – обреченно кивнул Богема.
– Я свободный художник?
– Свободный. Дядя Толя, ты опять заводишь старую волынку. Уже ведь обговорили это вопрос и решили к нему не возвращаться.
– Нет, погоди. Есть вещи, о которых просто так не отмахнешься, – упрямо продолжал Сидоров. – Вот этот Кржижановский, он ведь явная мразь. Он корчит из себя этакого борца за интересы народа и вроде бы правду говорит, и простой народ ему верит, а на самом деле он людей обдуривает. За то, что он мелет своим поганым языком, его давно надо в тюрягу посадить. Ты согласен?
– Пусть даже и согласен. Дядя Толя, есть еще и такое понятие – бизнес.
– Погоди пока про бизнес… И вот я, свободный художник, не хочу рисовать подлеца, а ты меня заставляешь. Где же моя свобода? Причем, я ведь не отказываю всем подряд. Витя, почему я не могу сделать свой выбор?
– Да потому что надо ловить момент, дядя Толя! Понимаешь? Ловить момент! – Богема вскочил, притоптал окурок, не в силах унять раздражение. – Ты думаешь, интерес к твоему творчеству будет вечным? Нет! Сегодня идет пруха непонятная какая-то. Мода, что ли. А завтра – раз и всё, никому ты не нужен! Это же не хлеб, который всегда, каждый день был и будет востребован. Поэтому надо успевать! Забудь пока о свободе! Забудь! Вот когда у тебя не будет работы, тогда ты будешь по-настоящему свободным. А пока надо деньги зарабатывать, и плевать, кто их тебе будет платить. Это первое. А второе – это то, что если мы сейчас откажем этому уроду Кржижановскому, нам могут вообще перекрыть кислород, запретить рисовать.
– Как это мне можно запретить рисовать? – иронично удивился Сидоров. – Я могу этим и дома заниматься.
– Обвинят в мошенничестве, припаяют статью, и попробуй докажи, что ты не верблюд. Вот и выбирай, что лучше: помахивать своим причиндалом перед носом у таких, как Кржижановский, и иметь пачку денег в кармане, или остаться свободным художником и гордо ходить с голым задом.
– Толя, я домик в деревне хочу! – издали жалобно крикнула Маруся, понуро склонившись над грядкой.
– Тьфу ты, эта еще уши греет, подслушивает, – в сердцах сплюнул Сидоров. – Витька, ты мне скажи, я разве чего-то должен Кржижановскому? Да на хрен он мне сдался!
– Должен, не должен, считай, что это издержки твоей популярности. Не все гладко в жизни бывает, не мне тебя учить. В общем, будем работать, невзирая на личности. Хорошо?
Сидоров молчал.
– Так, всё, как говорится, я умываю руки, – решительно сказал Богема. – Уговаривать больше не буду. Мне что, больше всех надо? Не хотите, как хотите. С сегодняшнего дня все заказы отменяются, я выхожу из дела. Не хочу больше нервы мотать, здоровье дороже. Всё, прощевайте. – И он быстро пошел через огород, через двор, бормоча ругательства.