Но задумайся, Эрик. Какая разница между тобой и мной, если мы забудем о мускулах? Ты откуда-то знаешь, каким образом парень вроде Мигалки теряет свою прыть. Откуда? Скорее всего, научился от своего папаши, когда он бил тебя. Набрав опыта, ты сам бил других. И вот интересно. Здесь, в Щернсберге, ты дрался только один раз, в известном квадрате. И более не поднимал руку ни на одного человека. И всё равно добился, что тебя не трогают. Значит, ты победил глупость и насилие, потому что использовал свой интеллект. Ты создал для них ситуацию интеллектуальной угрозы. И пусть Мигалка, в свою очередь, угрожает тебе. Но между вами огромная разница. Ты убежден в своей правоте, а он — сомневается. Скажу больше: он уверен внутренне, что прав в этом заочном споре именно ты.
Твои утверждения, Пьер, все-таки сомнительны. Разве Мигалка не может верить так же сильно в свою правоту, как и я? Разве те же нацисты только притворялись, что исповедуют учение своего фюрера? Думаю, многие из них, если не большинство, твердо верили в свою историческую миссию. Нет, не перебивай, у меня остался самый трудный вопрос. Почему люди вроде Силверхиелма и Мигалки именно таковы? Почему они убеждены в своем праве ошпарить ученика реальной школы, отлучить меня от спорта, пробивать кожу на головах мальцов пробкой от графинчика? И почему, кстати, они называют нас социал-демократами? Мы ведь не ближе к социдеям, чем они. Ах, это не имеет отношения к делу. Но почему?
Ответа не существовало. Даже Пьер замолчал. Позже они покопались в учебниках истории, ища какую-то аналогию. Нацисты существовали всегда. Интеллигентные, хорошо образованные, культурные нацисты.
И как побеждали подобное зло? Что смог бы Ганди поделать против Гитлера, если бы не Красная армия и генерал Паттон?
Советтем временем гнул свою линию. Силверхиелм и Мигалка, похоже, намеревались удержать власть вплоть до своих выпускных экзаменов. А это требовало неустанного подтверждения авторитета. Например, в виде новой победоносной атаки. Эрик прикинул, что, помимо всего прочего, это означает для него пару новых искусственных зубов еще до окончания весеннего семестра.
Но дальнейшие события приобрели новый, неожиданный оборот.
Во время следующей Монашеской ночи совет железной рукой «навел порядок» среди новичков реальной школы. Репрессии обрушились буквально на всех и каждого. Независимо от лояльности и прочих деталей индивидуального поведения. Потом говорили: «Ночь длинных ножей». Это по образу и подобию известного погрома 1934 года, когда Гитлер устранил штурмовиков Рема, а заодно уйму своих личных оппонентов.